Дети с Арбата (воспоминания Н.Н.Невраевой)

Читайте, внуки! Эти записки - для вас! Надо знать свои корни. Гордиться своими предками. Ведь в вас течет и наша кровь тоже. Возможно, со временем, записки эти помогут вам решить трудные жизненные задачи? Знайте, вы наша надежда, наша самая сильная любовь! Будьте всегда здоровы и счастливы!

На этой фотографии 1978 года вы видите две фигуры: пожилая женщина в светлом платье ведет по Арбату за руку маленького мальчика. Это ваш папа, четырех лет отроду – Александр Невраев и его прабабушка – Александра Александровна Невраева (Смирнова). А справа – наш дом

«Мой дом – моя крепость» или «Дети с Арбата»

Назвать эти записки книгой не решилась, нескромно. Начала писать, понимая, то время безвозвратно уходит. А ведь хочется что-то оставить будущим поколениям, внукам, рассказать об удивительных людях, с которыми довелось встретиться и которые во многом определили нашу взрослую жизнь. Речь пойдет о 50-70-х годах уже прошлого, 20-го столетия! Казалось бы, зачем снова об Арбате, когда немало прекрасных книг посвящено этой, уже не раз опоэтизированной улице? Например, книга о довоенном поколении «Дети Арбата». Ее автор, приключенческими произведениями которого мы зачитывались в детстве, Анатолий Рыбаков, жил рядышком, в первом подъезде нашего дома. Мне довелось встретиться с этим умным, ярким человеком и писателем в 90-х годах, когда уже работала в литдраме на Всесоюзном радио. Пришла в полупустую квартиру на Кутузовском проспекте, чтобы записать интервью к его юбилею. К тому времени А.Рыбаков нечасто приезжал на родину из Америки. В свои восемьдесят - был удивительно молод. В тот день мы много говорили о книгах, о нашем доме № 51.

И все же, несмотря на обилие литературы об улице нашего детства, я решила написать воспоминания, тем более мы росли в другое время - послевоенное. А «Детьми с Арбата» - мы останемся навсегда. Понимаю, что с моими записями многие могут не согласиться, дополняя повествование новыми деталями. Но это – уже не мое дело.

ПРОЛОГ

В 1991 году стали открываться многочисленные архивы. В том числе литературные. Я всегда интересовалась историей, и мне очень хотелось раскопать что-то любопытное, чтобы поразить радиослушателей программы Всесоюзного радио «Вечера на улице Качалова» «новинкой» из запыленных архивов. Да еще, чтобы прозвучала она в радиоэфире красиво и ярко в записи известных всему миру артистов.

Я узнала, что готовится к печати новый альманах «Российский архив». Легко выяснив номер телефона редакции, приехала к А.Налепину – главному редактору издания, которое базировалось при студии «Три Т» на Патриарших прудах. Студией руководил уважаемый мною кинодеятель и человек - кинорежиссер Никита Михалков, одноклассник Алексея Налепина. Как раз верстался первый выпуск издания. Мне предложили взять гранки, просмотреть их, чтобы выбрать что-то для себя. С огромным удовольствием я дома включилась в работу, просматривая ни разу не опубликованные материалы.

И тут, кроме прочих, наткнулась на мемуары Бориса Садовского – поэта, не актера, в которых прочла короткие строчки о своих предках по материнской линии. Для меня это было настоящим праздником, я ликовала! Многое совпадало с теми семейными преданиями, которые из уст в уста, из поколения в поколение передавались в нашей большой семье.

Откопировала материалы и направила их всем родным по городам и весям. И работа, правда, неспешно началась! Вот так помог «Господин великий случай»!

Наша творческая группа популярнейшей в 90-х годах программы «Вечера на улице Качалова» состояла из настоящих энтузиастов. Совсем недавно я была приглашена моей коллегой Татьяной Александровой на презентацию ее книги «Записки радиота». Смешное название, но так в шутку называли нас, увлеченных создателей «Вечеров…». Поэтому в самом начале своего повествования я решила дать две фотографии не ради саморекламы, а в подтверждение своей причастности замечательному делу просвещения.

Вы видите обложку книги с дарственной надписью и фото небольшой нашей группы (слева направо): Н.Невраева, З.Гармаш, Т.Александрова, Н.Светликова, Р.Щепанский и Д.Сальцев.

Очень благодарна я Андрею Кикину, троюродному брату, мне бы одной не удалось завершить дело в силу различных обстоятельств. Он же с азартом, достойным настоящего мужчины, взвалил все на свои плечи, проделав огромную работу в архивах. Именно Андрюша смог создать замечательный сайт о наших предках. Спасибо тебе, за твой интерес, который ты смог реализовать. А также, за особое родственное чувство, которое ты продолжаешь испытывать к нашей семье, к дедушке Васе и бабушке Шуре. Ты, собственно, и являешься заказчиком этих скромных моих записок.

«МОЙ ДОМ - МОЯ КРЕПОСТЬ»

…Начнем с «крепости», которая, понятное дело, связана с прочностью стен и замков! «Там, где спрятаны огромные состояния - крепкие стены просто необходимы!?», - скажите вы, уважаемые читатели, и будете правы. Однако остроумные англичане, благодаря которым мы знаем эту классическую формулу: «Мой дом – моя крепость», заботились, думаю, не только о сохранности своего капитала, а и о надежности и крепости семейных уз, нравственных устоев общества и так далее, и тому подобное. Именно по этой-то причине я и использовала эту крылатую фразу. Какое могло быть состояние после войны!? Притеснения, разор - вот и весь капитал!?

… ДОМ на Арбате, 51, где прошло детство и юность, арбатские переулки и дворы - для меня, моей старшей сестры, родителей, соседей и всех, кто приезжал к нам – были больше, чем все крепости мира! В нашей квартире никто не испытывал призрения и жестокости «победителей» по отношению к «побежденным».

Всегда многолюдный, теплый и уютный наш дом, радушно принимал в свои объятья всех, кто нуждался в добром слове, горячем крепком чае, в простом человеческом участии и общении. Конечно же, этот особый мир создавали взрослые. Пройдя тяжелейшую школу жизни, находясь в сложнейшем, порой крайнем положении (сталинские, послесталинские репрессии), они, несмотря ни на что, не потеряли чувства собственного достоинства. Обладали искрометным чувством юмора, ребячьей шаловливостью и умением радоваться. Наш дом был наполнен доброжелательностью и уважительностью. Поэтому, наверное, в детях Арбата неизбежно укреплялось сознание, что мы в этой жизни что-то значим!

Память - удивительная штука: достаточно мимолетного ощущения, чтобы в деталях вспомнить мгновения своей жизни! Я помню все запахи: улицы, дворов, нашего подъезда, квартиры, комнат… Ведь нет ничего предосудительного, когда запах любимых духов, преследует вас всю жизнь? Правда? И запах стал для меня - знаком памяти.

Но не только. Память об Арбате и его обитателях сопряжена с радостью восприятия окружающей действительности. Происходившее много лет назад, вовсе не утратило со временем своей остроты и прелести, потому что память сердца – самая крепкая!

Постараюсь быть немногословной, хотя очень жаль упускать некие подробности своей жизни и жизни сестры Ларисы.

В нашем доме, который раньше, до революции 1917 года, был доходным домом Хитрово, в анфиладах огромных квартир, поделенных в советское время на комнатки-клетушки, жили и «бывшие», и самые простые люди, «с» образованием и «без». Вечерами, после работы, жильцы «коммуналки» - представители разнообразных сословий, встречаясь на общей кухне у газовых плит и кастрюль во время готовки, иногда предавались словесным баталиям, завершавшимися рукопашными боями с нецензурной бранью как с той, так и с другой стороны. А затем, спустя некоторое время, столь же бурно, начиналось всеобщее братание! Непростая жизнь диктовала свои правила…

Квартира №44 на четвертом этаже дома №51, внешне, пожалуй, ничем не отличалась от других. Преимущество ее было в том, что все ее комнаты располагались по одну сторону. А по другую - было огромное пространство - длинный коридорище – наша гордость и радость!!! Да, да, потому что именно в этом коридорище происходили все наши игры, забавы, шалости и розыгрыши. Мы устраивали настоящие гонки на велосипедах, для этого было место!!!

Наши родители же использовали коридор по-своему - в качестве некой подсобки, где складывались ненужные вещи. Комнатенки-то были небольшие! А иногда - в профилактических целях. Всех нас дружно поили противными лекарствами и усаживали рядком на горшки выводить вредные мерзости! Это было вполне оправданно: ведь мы общались постоянно друг с другом - играли вместе, вместе учили уроки, ели. «Соблюдение сангигиены», по тем временам, было важным и необходимым правилом. Наше детское сообщество чем-то походило на детсад или коммуну.

Написала «детсад», и подумала, нынешнее поколение может понять меня не совсем точно. Взрослое население квартиры, включая родителей, никогда не обращалось к нам в уничижительной форме, не старалось «пнуть» лишний раз перед сверстниками. Поэтому, мне кажется, во всех нас, к счастью, с малолетства, привилось чувство собственного достоинства, которое мы носим в себе по сию пору. Впрочем, это и определяет нашу любовь и память души ко всем без исключения, кого уже нет рядом! Они подарили нам, действительно, счастливое детство!

БОЛЬШОЕ - ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНИИ!

…Я помню себя с трехлетнего возраста. Какой переполох был в нашей квартире, когда в 1953 году умер Сталин!? (Рождена я 15 февраля 1950-ого).

В одной из комнат жила семья Сахатских, приехавших с Украины: тетя Нина, дядя Витя и их дети - Ольга и Лена, которые несколько старше меня. Мы знали и их многочисленную родню.

И вот однажды к моей бабуле - Александре Викторовне Ходаковой, прибежала встревоженная тетя Нина Сахатская, которая громко голосила и плакала: «Как мы теперь без Сталина будем?!». Тогда-то и запомнилось мне, трехлетней девочке, это событие на всю жизнь!

Удивительно, почему помню (мала была), как приехали Сахатские на Арбат с Украины: с мешками, тюками, хорошо помню и маму Виктора Михайловича Сахатского – уже пожилую Анну Макаровну.

Тетя Нина, жена дяди Вити, с нашей бабушкой – Александрой Викторовной - дружила, хотя разница в возрасте была приличной. Если тетя Нина для детишек квартиры готовила обед, бабушка гуляла с нами по Арбату, Гоголевскому бульвару или в сквере у школы имени Поленова, тогда она так не называлась. Иногда женщины менялись ролями. Стол накрывался в любимом коридорище.

Миша Крапивин в феврале 2008 года вспомнил ритуал поздравления с днем рождения, который был заведен в нашей квартире. Он рассказал, как рано утром, когда он еще валялся в постели, его мама – тетя Катя – стала будить: «К тебе пришли». Мишка открыл глаза и увидел наряженных, с красивыми бантиками девочек-соседок с подарками, которые выстроились друг за другом по-старшинству. Первой поздравляла Леночка, затем Оленька Сахатские. Дальше моя старшая сестра Ларочка. Замыкала шеренгу самая тогда маленькая я – Наташа. А вечером все приглашались на чай с конфетами и пирожными. Пирожные были вкуснющие! Рядом с первым подъездом дома №51 на Арбате была одна из лучших в Москве «Булочных».

А теперь, о том, кто, где располагался в арбатской квартире.

В первой, совсем малюсенькой комнатке, где повернуться-то было невозможно, каким-то удивительнейшим образом уживалось сразу четыре человека - семья Крапивиных: муж с женой и двое мальчиков - взрослый Алик (Алика помню высоченным и худым) и чуть постарше меня – Мишка (пухленький). Запихнуть четверых в небольшое по площади пространство в то время было под силу лишь великому иллюзионисту ХХ века Эмилю Кио. В пятидесятых годах широко был известен фокус, когда Эмиль Кио предлагал десятку ассистенткам забраться в небольшую коробку. И надо же, все в ней помещались!? Тогда цирк, где происходило выступление замечательного артиста, взрывался аплодисментами. А Крапивины проделывали этот «трюк» ежедневно без всяких оваций, умудряясь еще приглашать к себе на различные празднества друзей и соседей по квартире!

Дальше была просторная комната Сахатских, о них вкратце я уже написала выше.

А еще дальше, в двух комнатах, жили Поповы – люди уже пожилые. Детей у них не было, и они не проявляли к нам особого интереса. Тогда мне казалось, что они по отношению к детскому населению квартиры, находятся в некоторой оппозиции. Наверное, это ощущение возникало лишь оттого, что мы были детьми! За глаза я называла Валентина Филимоновича, главу этого для меня загадочного семейства, Лимоновичем, а его двоюродных сестер - Валентину Степановну и Зинаиду Степановну (известной в истории фамилии Карра) - «божьими одуванчиками», хотя таковыми, как выяснилось с моим взрослением, они не были. По квартире ходили легенды о прошлом этих жильцов. На самом деле, было отчего! К сестрам, как оказалось, в послевоенные годы заходила вдова Ф.Э. Дзержинского. (Опять же добавление Михаила Крапивина).

Наш дедушка - Василий Яковлевич Ходаков, будучи в прошлом «не из простых», с уважением относился к Поповым, часто ведя с Лимоновичем интеллектуальные беседы. Валентин Филимонович очень любил классическую музыку. У него была великолепная и редкая по тем временам коллекция пластинок. Особое предпочтение сосед отдавал исполнительскому искусству Рихтера. Прослушивание по вечерам через стенку - одна из наших комнат была за той, что занимал Лимонович - записей сонат Бетховена в исполнении Рихтера, особенно «Лунной», было для меня и старшей сестры Ларисы своеобразным дополнительным музыкальным образованием. Мы к тому времени с ней уже учились в музыкальной школе и начали кое-что понимать в музыке. Центром Вселенной в моем понимании - был и навсегда останется дедушка - Василий Яковлевич Ходаков (1903 г. р., город Ржев).

БАБУШКА

Всегда рядом - бабушка – Александра Викторовна Ходакова (в девичестве Самохвалова, 1905 г.р., Вышний Волочок). Трудно представить эту пару разделенной. Встретились они еще совсем юными.

В углу слева А.В.Ходакова, а В.Я. Ходаков со своими сестрами Ниной и Тамарой. 30-е годы, Хабаровск, ( часть фото использованы из собрания фотоальбома на kikin site c разрешения его автора, троюродного брата А. Кикина).

Без бабушки, человека от природы интеллигентного, самобытного, тактичного и невероятно терпеливого, жизнь в двух небольших арбатских комнатенках была бы для нас невозможной. Бабушка не ходила на службу, отдаваясь детям без остатка, создавая особую атмосферу дома! Была отменной хозяйкой. Готовила, как «в лучших ресторанах»! Именно так все и характеризовали ее кулинарные способности! А у нас каждый день кто-то обязательно «останавливался». Готовила бабуля не просто каши и всякую-всячину, а изыск. Да и дедушка был капризен в еде и брезглив, поэтому бабуля старалась каждый день удивить его новыми яствами. Мне кажется, кто приезжал на Арбат, считал, что так и должно быть. Гостеприимство было естественным. Нина Соколова (Ходакова) - дочь Виктора Ходакова, младшего брата дедушки - Вити, (т.е. моя молодая тетя), в 2008 году при встрече со мной отметила, что «Арбат и дядя Вася были связующим звеном нашей многочисленной родни. Всегда всех с радостью и почтением принимали». Никто из приезжих не задумывался, что у московской родни могут быть сложности. Однажды бабушка Шура как-то с укоризной обмолвилась: «Хоть бы мешок картошки привезли из Тамбова», памятуя о том, что тамбовская картошка вкуснее любой другой. Об этом также вспомнила Нина. Мы же с сестрой Ларисой это бабушкино отчаяние хорошо помнили, нужда доставала.

Бабушка многое рассказывала нам о своем и дедушкином прошлом. Например, как, будучи еще в Вышнем Волочке (а бабушка из семьи рабочих ткацкой фабрики известных промышленников Рябушинских), ходила на вечерние концерты. Концерты устраивались летом в барском саду специально для рабочих фабрики. Когда пели артисты, им всегда смешно вторили из прудов усадьбы лягушки!

Александра Викторовна знала много русских поговорок, присказок, старых песен. Пела низким мягким грудным голосом. Рассказывала, когда они уже с дедом жили вместе в Ржеве, в имении его родителей, бабушка Филисите-француженка, плохо говоря по-русски, покрикивала: «Уберите сейчас же, свинина бегает по саду!», имея в виду не мясо, а животное. Бабушке, конечно же, доставалось – она была из рабочих, не дворянских кровей, но дедушка и его братья оберегали Шурочку, да и сама она была терпеливицей великой! Стелла – была вторым ребенком в семье, долгожданным и любимым! Первый, Николай, умер в младенчестве!

Совсем молоденькая Александра Викторовна Ходакова Совсем молоденькая Александра Викторовна Ходакова
Мама с любимой дочерью Стеллой. Примерно 1937 год Мама с любимой дочерью Стеллой. Примерно 1937 год

Именно бабушка нас с сестрой Ларисой водила в церковь, часто в Новодевичий монастырь и на кладбище, знакомя детей с историей города. Гуляли мы в Александровском саду Кремля. Причем с Арбата всегда шли туда и обратно только пешком! Сегодня этот путь проделывать удается исключительно транспортом.

Умела она хранить традиции: на Масленицу – блины пекла; на Пасху – красила яйца, делала куличи.

…Как-то выдался вечер, когда очередные наши гости уехали. Мы с бабулей остались вдвоем. Она мне и говорит: «Давай посидим, чайку попьём». Только я поставила чайник на плиту…, звонок в дверь (нам звонили четыре раза – мы были по счету четвертыми). Побежала к двери. Открываю – на пороге стоит совсем незнакомая женщина с тюками наперевес: «Я к Ходаковым, знакомая вашей дальней родственницы, такой-то. Она привет просила передать». И все пошло по обычному сценарию: обязательно накормить, развлечь разговорами, спать уложить…
А ведь мы учились не только в общеобразовательной школе, мама работала на нескольких работах, дедушка, будучи уже пожилым человеком, тоже еще работал, а бабуля после войны была ох! как нездорова! И тоже работала – домохозяйкой!

А когда в 1958 -1959 гг. мама на лето сняла дачу в настоящей деревне Черепково по Рублевкому шоссе, за Кунцево (примерно за год, как Кунцево стало Москвой), мы жили там (два лета) с бабушкой.

Мама, бесконечно работая, изредка приезжала к нам. Мы с радостью, всей деревенской гурьбой, ее встречали с автобуса, и долго, наслаждаясь в лучах заходящего солнца, шли по дорожке через ржаное поле, которое переливалось, как море! Стрекотали стрекозы, пели птицы, а мы бежали и наперебой рассказывали мамуле наши новости!

Сегодня деревня исчезла, будто призрак! Даже пруда не осталось и полуразрушенной часовни, где мы, детьми, вели раскопки клада, придумав для себя историческую версию, что именно через эту деревню проходили французы в войну 1812 года! Бабушке приносили какие-то грязные, страшно вонючие, испачканные кровью тряпки, уверенные, что именно ими перевязывали раненых солдат. Бабуле ничего не оставалось, как тактично объяснять, что тряпье более чем за два столетия истлело бы от времени, но мы настаивали на своем!

Потом-то мы поняли, что тряпки, конечно, примета нашего времени. И не только французы бывали в Черепково, хотя, наверное, и они тоже. Ведь совсем недалеко от деревни к центру Москвы - Поклонная гора, с которой Наполеон с радостью завоевателя смотрел на башни Кремля. И это уже факт исторический!

Часовню мы с помощью лопат, лома и воды отмыли от фекалий дочиста: хотели там сделать свой театр, но не прошло и двух-трех дней, как чистенькую часовенку нахально занял другой «Наполеончик» - керосиновый, срочно переехавший в нее из совершенно разрушенной хибары, открыв новую «Керосиновую лавку».

В Черепково, на месте этой деревушки, теперь кардиологический центр, тот самый, где лечился Ельцин.

В приезд мамы, мы вместе с деревенскими – Надькой, Володькой и Катькой (есть фото), а также с другими – Володей и Таней - отпрысками семьи Новицкого (артиста известного эстрадного дуэта - Мирова и Новицкого), с песнями, под барабанный бой, шли на прогулку в лес или к рублевским пантонам через Москва-реку. Весело было! Мамуля была заводилой!
С дедушкой, который приезжал тоже после работы, мы ходили по грибы. Тогда-то он и научил детвору разбираться, какой съедобный, а какой надо выбрасывать. Он был настоящим знатоком природы и привил ко всему живому нашу любовь, а главное понимание.

…Рублевский лес со строительством окружной дороги утратил прежнюю, благодатную флору и фауну. Когда-то там были замечательные земляничные, черничные, голубичные поляны. Огромные колокольчики и лесные гвоздики, а на хуторе – чудо-яблоки, сочные, от спелости прозрачные, да так, что были видны косточки. Это была «грушовка», которая на самом деле, когда поспевает, превращается в яблочко наливное!

Мы собирали столько ягод, не задаваясь целью обогнать «настоящих» ягодников, приносивших ее целыми ведрами, что наша замечательная бабушка Шура умудрялась даже из «небольшой ягодной добычи» сделать на всю ораву (5-7 детишек, с деревенскими вместе) вкуснющие пирожки с земляникой, черникой и голубикой. Еще мы ели нечто вроде молочного супа со свежими ягодами! Всех-то бабуля привечала, всем была рада!!!

Из Москвы к нам часто приезжали Лидуха и Боря Пигуренко, Коля Невраев (в будущем мой муж, отец нашего сына - Александра Невраева, дедушка Дарьи, Глеба и Екатерины Невраевых).

Лидуха Пигуренко в роли Аурики из фильма «Колыбельная» дебютантов-режиссеров М.Калика, Э.Лотяну и П.Тодоровского. Лидуха Пигуренко в роли Аурики из фильма «Колыбельная» дебютантов-режиссеров М.Калика, Э.Лотяну и П.Тодоровского.

Та самая Лидуха, с которой я познакомилась через окно арбатского дома, запуская бумажные самолетики. Наши окна были напротив. В этой же квартире на Арбате, 51 в первом подъезде жил и Николай Невраев.

Вот таким был Николка, когда я с ним познакомилась. Ему было 10 лет, а мне восемь Вот таким был Николка, когда я с ним познакомилась. Ему было 10 лет, а мне восемь

Тогда наши гости - новые друзья из первого подъезда арбатского дома - были еще детьми. Мы бегали на пруд купаться. Мальчишки, конечно же, хулиганили, брызгались или бросались пиявками, которых было в этом пруду несметное количество. А вечером Коля изображал скелет, вжимая в себя живот так, что были видны ребра, перед этим вставляя в глазницы тонкие фосфорные пластины. В темноте они светились зеленью, и было так страшно, что мы визжали и пытались от него убежать!

Из Черепково на авиационный праздник, который и сейчас проходит в августе, мы ходили пешком в Тушино смотреть парады. Рано поднявшись, собирались огромной компанией обязательно в сопровождении взрослого, а возвращались домой поздно. Я недавно заглянула в старую географическую карту Московской области и никак не могла понять, как же это было возможно – пешком!!? Путь-то огромный. Но ведь было, точно!

Не знаю более скромного и терпеливого человека, чем бабушка! В войну, когда мама наша, совсем еще молоденькая, 17-летняя, - Стелла Васильевна (1925 г.р.), с отцом – Василием Яковлевичем, отправилась на фронт, Александра Викторовна осталась в Москве одна. Она, как мать, хотела спасти своего ребенка - нашу мамулю, от голода. Во время авиационных ночных налетов фашистов, бабушка сбрасывала зажигалки с крыш (были такие бомбы). Все это делали обязательно, иначе мог возникнуть пожар. Нелегко ей пришлось - голодала. Поэтому в дальнейшем себя чувствовала плохо. Неправильный обмен веществ и малокровие - последствия войны и голода. Вспоминая эти годы, наша милая бабушка рассказывала, как на арбатской кухне, на газовых пустых плитах, рассаживались огромные, злые, величиной с кошку, крысы. Страшно было входить на кухню. В качестве оружия использовалась «её величество» - швабра. А после войны, где-то с 1948 года, ей пришлось с года или двух - нянчить малюсенькую Ларису. Вспоминала, как та, надувала щеки, не жалая проглатывать пищу. «Ларочка,- нежно говорила бабуля внучке, - ешь!». А Ларочка только еще больше губки надувала, не проглатывая кашу. В общем, с характером уже была! Только в 1951-ом привезли меня из Австрии. И бабуле стало еще сложнее! Никогда не забуду бабусиного особого тепла и радушия. Она была человеком необыкновенным.

А.В.Ходакова – наша бабушка. Наверняка, внучки уже были А.В.Ходакова – наша бабушка. Наверняка, внучки уже были
Это я. Лет девять. Фигуристка! Это я. Лет девять. Фигуристка!

Мама работала. А потом у нас пошли школы – общеобразовательная и музыкальная, у Ларисы еще хор Локтева (Локтев еще был жив и Ларису называл «соловьем», такой у нее был красивый голос), а у меня - фигурное катание и хореография на стадионе «Труд» в районе метро «Краснопресненская».

НАШИ АРБАТСКИЕ ПРАЗДНИКИ

Мы росли. Что-то менялось, как казалось, к лучшему. Бабуля учила нас готовить, шить, штопать, вязать спицами и крючком. Всегда радушно принимала гостей.
А гости на Арбате были постоянно. Родные братья и сестры дедушки с детьми и без (см. Kikin site – Ходаковы), их знакомые и знакомые знакомых, многочисленные троюродные и двоюродные братья и сестры, бабушкины родные с детьми. Но те, видимо, стесняясь, приезжали намного реже.
Надо добавить к этому списку - маминых редакционных друзей и ухажеров. А также и наших, правда, уже в юности!!! И все прекрасно устраивались в двух небольших комнатах!!! Одна - совсем крошечная (9-ти метровая), которая использовалась до революции для проживания прислуги.
С трудом бабушка передвигалась на своих больных ногах. У нее был «тромбофлебит». Но никакого стона, оханья мы от нее никогда не слышали. Она была героиней!
Вместе с дедушкой мы бежали в магазин за продуктами: в арбатскую шикарную «Диету» (ныне ресторан «Му, му»), «Смоленский гастроном», в «Восточные сладости» (ныне «Сувениры»), в магазин «Рыба» (в этом здании теперь - театрально-концертный центр Павла Слободкина), не заботясь никогда о собственном кошельке. Не скупились и покупали только все лучшее! Стремились, чтобы всем, кто приезжал, было хорошо, весело и интересно в нашей арбатской семье!!! Мне кажется, до сих пор многие с благодарностью и радостью вспоминают наши арбатские посиделки, дедушку Васю и бабушку Шуру!
Причем, для нас с Ларисой, существовала негласная установка - никаких семейных ссор, а наоборот создание самой благоприятной обстановки для гостей (мы брали пример с взрослых!). Смех был слышан отовсюду – не пошлый, не изображающий всеобщее благоденствие (в 50-60-е-то годы!!!), а от всего сердца! Само присутствие дедушки, шутника и забавника, поднимало всем настроение!

К тому времени мы могли устраивать домашние музыкальные концерты, вроде агитбригады. А лет (моих) с 13-ти, с сестрой мы очень хорошо пели дуэтом. В отличие от Ларисы, голос у меня был низкий. У нас было редкое и красивое тембральное сочетание голосов, и большой репертуар: модные тогда бардовские песни, романсы, песни военных лет, советские лирические, «заводные», джаз, а также на разных языках мира. Для дедушки мы были отрадой!
Когда нас услышал будущий муж соседки Лены – Толя Лизунов (они тогда уже «женихались», учившись в Лесотехническом институте, на станции «Строитель», Ярославской железной дороги), он был потрясен! Толя привел нас в Лестех, мы стали петь с небольшим живым оркестром: фоно, ударные, гитара, бас, иногда саксофон. Помню, когда первый раз пришли, стали показывать свои аранжировки, Гришка Буньянер – прекрасно импровизировавший джаз на рояле, сказал нам: «Яйца - курицу учат!». Толя Лизунов возмутился и убедил оркестрантов делать то, чего мы добиваемся. Потом музыканты смирились, потому что успех был бешенным! Тогда, а это была середина 60-х годов, гитара была самым популярным инструментом. Мы не Высоцкого пели, а в основном Окуджаву и Галича.
Сцена Лестеха стала родной. В Москву с репетиций приезжали заполночь. Ухажеры были, но мы очень серьезно относились к своим занятиям музыкой, что называется, «без дураков». А дома, бабушка всегда страшно волновалась за нас. Но мы с Ларисой были дружны, она, как старшая, меня опекала, и отгоняла всех представителей мужского пола, как назойливых и вредных мух. Затем, мне кажется, это переросло в некую патологию, так как до сих пор, а я уже - бабушка, она допрашивает по телефону с пристрастием, где я была и что я делала.
В институте была своя студенческо-театральная «богема». Все крутилось вокруг талантливой Марии Болотовой (если не ошибаюсь, она окончила ГИТИС). Маша умела собрать интересных, талантливых ребят. К разнообразным датам силами студентов ставила, как режиссер, на сцене Лестеха, интермедии. Здорово у нее получалось!!!
Тогда я полюбила театр еще крепче. С малого детства тянулась к этому виду искусства. Арбат – ведь это еще и театр имени Вахтангова, очень популярный в то время, с прекрасными актерами, а в переулке – Щукинское театральное училище. Мы пересмотрели весь репертуар, с удовольствием ходили на выпускные студенческие водевили в «Щуку».

В Лестехе для меня открылась еще и поэзия, потому что многие студенты прекрасно знали и читали стихи, в основном запрещенных поэтов - неопубликованного Заболоцкого, Ахматову или Пастернака. Это было время «Таганки», «Современника». Мы много читали: книги, толстые и нетолстые журналы. Спорили о мироздании, и вообще были романтиками.
Среди лестеховцев были по-настоящему одаренные ребята - тот же Гришка Буньянер - самоучка-импровизатор на фоно. Толя Лизунов с тончайшим музыкальным слухом и чутьем, и супер талантливая Наталья Филиппова. Как она читала: «Мы только мошки, мы ждем кормежки…!». Потрясающая характерная актриса из нее бы вышла!
Тогда время что ли было такое! Таланты - везде!!!
Мы с Ларисой успешно выступали: в МГУ на улице Герцена (ныне Моховая), в Домжуре, даже участвовали в КВН от команды «Лестеха» в Театре радио и телевидения с молодыми еще А.Масляковым и С.Жильцовой. Называли наш дуэт «Сестры Бэри», потому что из их репертуара мы многое исполняли на идише.

Помню, как на Арбат, частенько и с удовольствием, на несколько дней из города Полярный, приезжала семья Тимофеевых (двое взрослых – наша тетя Татьяна, и ее муж офицер-подводник Велимир, их маленькая дочь Юлия, а потом прибавилась Вера), плюс не менее 4-х друзей-подводников (помню Гошу, его жену Милу и Славу, а его жену, как звали, не помню). Мы с Ларисой давали концерты! Были овации, которые подогревали наши неокрепшие к славе сердца. А потом все раскладывались спать на полу (спальных мест не хватало). Мы называли это «половой» жизнью – на полу то есть! Но никакого «криминала» не было.

А когда пошли учиться дальше, бабушка Шура терпеливо и с интересом выслушивала наши доклады по химии, защиту дипломов (мы с Ларисой учились в Московском химическом политехникуме имени В.И.Ленина недалеко от Большой Спасской улицы).
Происходило это так: мы развешивали большие листы ватмана со схемами и формулами, брали в руки вместо указки карандаш, и начинали «генеральную репетицию на зрителе». Бабуля всегда исправно исполняла роль доброжелательно настроенной экзаменационной комиссии.

Мы с Ларисой у ворот Московского Государственного химического политехникума имени В.И. Ленина Мы с Ларисой у ворот Московского Государственного химического политехникума имени В.И. Ленина

Дети эгоистичны, а иногда просто жестоки. Мы недооценили при жизни Александру Викторовну! Она отдала нам свои силы и всё тепло своего щедрого сердца, а когда в период взросления, мы «вредничали» и припозднялись», старалась сдерживаться. Прости, нас, дураков, милая бабушка!

Лариса пошла в химию по призванию, а также по стопам двоюродного брата дедушки – известного профессора химии Ю.В.Ходаков, по учебникам которого все учились в школе. Я же пошла в химию, ненавидя этот предмет, наивно решив, что смогу побороть рак, как заболевание, и помочь дедушке. Ему как раз в 1965 году (накануне моего поступления в техникум), сделали в Боткинской больнице операцию на рак: простите за подробности, удалили лимфатические железы от уха до уха и четверть языка. Пишу об этом для того, чтобы еще раз сказать, лучшего человека в жизни я не встречала. Братья дедушки – Борис и Виктор, тогда практически были постоянно рядом с дедушкой, потому что они были по профессии медиками, причем Борис - отоларингологом. Дедушке нужна была помощь, тем более в момент химиотерапии. Тяжело ему приходилось, очень тяжело, но сила воли и оптимизм Василию Яковлевичу помогали всегда. Он умудрялся шутить, дурачиться даже в таком сложном состоянии. Дедушке Господь дал еще 11 лет полнокровной жизни. Рак, к сожалению, поразил и нашу бабушку - А.В.Ходакову, которая ушла из жизни в 1976 году.

Самый любимый человек на земле - В.Я. Ходаков - после операции Самый любимый человек на земле - В.Я. Ходаков - после операции

Как раз в 1965 году Лара проходила практику от техникума в НИИ имени Баха, что на Ленинском проспекте. Она «препарировала» кроликов, прививая к их селезенке раковые клетки для исследований. И я, решила, что, отучившись в политехникуме, попаду по этой же части, и смогу-таки решить проблему раковых заболеваний окончательно. В то время завершала восьмой класс! Когда меня увидела школьная преподавательница «химии» и спросила, где я ныне учусь, то не поверила! И было чему - твердый трояк по химии был в школе всегда! А здесь, чтобы доказать свою состоятельность, я поступила на одни пятерки в политехникум, где конкурс был – человек 20-ть на место! Через месяц разочаровалась, но политехникум завершила опять же на «отлично», и работала по специальности еще 5 лет.

У нас в политехникуме были прекрасные преподаватели. Цодиков по физике! Его занятия – настоящая феерия!! Горелик – физхимия! Остроумова - математика! Кстати, по этим предметам и еще литературе - у меня все шло хорошо! Аналитическую химию, органику - не переносила, это было настоящим испытанием! Мы не клялись в верности Гиппократу, но нас, студентов техникума, приобщая к большой науке, испытывали на прочность, как и студентов-медиков, но не в «анатомическом театре», а в «сероводородной». Чтобы мы обязательно привыкали к запаху сероводорода (тухлых яиц). Нас тошнило, мы становились белыми, как простыни, падали в обморок. Но преподаватели были непреклонны, считая «сероводородную» - святая святых! Лариса в силу характера, конечно же, шла по общественной линии. Сначала староста группы, затем выше. Когда уже работала в академическом институте Химфизике, стала секретарем комсомольской организации на правах секретаря райкома комсомола. Молодежная организация была очень крупной. Дома у нее было прозвище «комиссар». Меня же дедушка называл - «черный перец», тоже за определенные черты характера.

Моя общественная карьера была счастливо короткой. В самом начале, ничем незапятнанная комсомольская биография моей старшей сестры, повлияла на решение руководства политехникума. И я «по образу и подобию» тоже стала старостой группы. Наверное, руководство думало, что мы «сиамские близнецы»? В течение года первокурсники моей группы, все без исключения, даже кандидаты навылет, успешно получали стипендию (20 рублей!). Я старалась, как говориться, всех «отмазать» и у меня это получалось. Но ничто не бывает вечным, и настал момент, когда меня решили лишить «всех титулов и привилегий», и исключить из политехникума. Я уже стала собирать «вещички», но тут тайно от меня к руководству пришел дедуля. Я с ним даже поссорилась. Поговорил с завкафедрой аналитической химии и отстоял меня. Дома никто меня не ругал, я долго сопротивлялась, думала – бросать - не бросать, и решила всё же доучиться до конца, так как, обретя профессию, уже реально могла помочь семье – маме, бабушке и дедушке. Именно это было основным аргументом в решении конфликта.

Старостой стал другой человек. Однако, это нисколько меня не смутило, больше переживали сокурсники, которые лишились стипендий. Я вообще была далека от общественной работы! В то время эта «работа», как впрочем, и ныне, носила неприемлемый для меня характер. Слишком продажной была ее основа. Больше думала о театре и концертных выступлениях на сцене Лестеха. Мы с Ларисой выступали и в самом политехникуме! Здесь мы скромно именовались - дуэт «Сестры Наумовы». Обстановка была суровее, чем в институте. На английском пели, например, «Колыбельную» Гершвина, а вот на идише - репертуар Бэри, был неприемлем! Подробно о своей старшей сестре, Ларисе, не пишу потому, что лишь боюсь не успеть написать о самых главных для меня героях: маме, бабушке, дедушке. О себе она позаботится в этом плане сама. Да и неточностей в своем повествовании не хочу. Химия и общественная карьера - были Ларисиной стихией, а мне безразличны! Мои увлечения и цели лежали в иной плоскости. Так случилось, что практически с 17 лет я с ней не жила, да и люди мы разные, но до сих пор отношения поддерживаем, родные ведь!

О «себе любимой», конечно, могла бы написать большую книгу, но не делаю этого - задачи иные. А если что-то проскальзывает, то ради внуков, которым и посвящается это повествование.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СЕБЕ

Не могу не написать об обучении в студии театра МГУ (1967-1969 гг.) – так или иначе это связано с влиянием на меня семьи, главное - дедушки. Туда меня приняли сразу, при конкурсе 25 человек на место. Лучшего времени представить трудно, так как в студии занимались очень талантливые ребята – студенты разных факультетов МГУ. Общение с ними, было счастьем! Мы проходили сценическую речь, актерское мастерство, разыгрывали водевили («Фризетт» со студийцем Александром Гаем), делали капустники, пытались быть органичными и свободными в актерских этюдах на задаваемую тему. Например, у кого-то прекрасно получались животные: кенгуру, обезьяна и так дальше. У кого-то - предметы или вещи. У меня в 17 лет – старухи. А этюды, пожалуй, самое сложное искусство в познании профессии актера. Преподаватели были из Щуки. «Свадебный генерал», главный режиссер - Сергей Юткевич. А режиссер-постановщик - нынешний мэтр – Марк Анатольевич Захаров. Потрясающе играла основная труппа нашего театра! Мы часто бегали смотреть спектакль по пьесе Брехта «Карьера Артуро Уи» - именно в постановке М.А.Захарова. Тогда он начинал свою карьеру и параллельно ставил что-то в «Сатире» и в «Моссовета».

Театр МГУ постоянно добивался статуса профессионального. Актерский состав был сильным. Но «политика» делала свое черное дело, в конце концов, довела театр до его развала. Надо бы сказать, что в первозданном виде, театр появился благодаря Ролану Быкову. Театр, как многие другие, был, безусловно, политическим! Сколько до моего поступления было «чисток»!! «Чистили» и профессорский состав МГУ (многие «вольнодумцы» играли в этом театре), «подчищали» и сам театр. Слишком громко он заявлял о своей гражданской позиции! Государство боялось иметь такого яркого и свободного соперника!

Но шел 1967 год, мы были студийцами. Однажды к нам в студию пришла девочка, которая заразила всех своим умением делать пантомиму. К сожалению, не помню ее имени. Но это был - высший класс! Тогда пантомима была в моде! Достаточно вспомнить Марселя Марсо на эстраде, Енгибарова на арене цирка и все станет понятным! Как же это было интересно! Сколько в движении может быть смысла! Позже в студии МГУ у нас появился прекрасный режиссер - Феликс Берман. Хорош он был тем, что все показывал сам. Нам оставалось лишь скопировать его действия. Мы еще были необразованными детьми в актерской профессии. С ним - было легко, смешно и интересно! Он, почему-то в студенческом театре! решил поставить «На дне» М. Горького. Причем, с этим спектаклем мы должны были поехать во Францию, на фестиваль студенческих театров в Нанси!? Поэтому эта идея с постановкой Горького казалась многим провальной. Так, в результате, и вышло. А для студийцев был целый год «юмора и сатиры». И вот «На дне». Тогда все режиссеры вводили в спектакли «народ», нечто вроде «хора», толпы, которая бурно реагировала на реплики основных действующих лиц, которых режиссер располагал на авансцене. Нас нарядили в холщевое тряпье. На сцене из необструганного дерева поставили амфитеатром полки, на которых мы – «народ», «толпа» - расположились и дико орали, как-то по-животному. Ночлежка все-таки! Ночью репетиция с 20-минутным перерывом. Я садилась за рояль в качестве «тапера», и все мы пели популярную веселенькую песенку из репертуара Эдиты Пьехи: «В нашем доме поселился замечательный сосед….». Утром я выходила из помещения студенческого театра, чтобы попасть на занятия в политехникум. И так каждый день. Ни тени усталости! Только бодрое и веселое настроение!

Попадая домой, на Арбат, между учебой в техникуме и репетициями в студенческом театре, я в лицах рассказывала всякие смешные истории. А их было великое множество. Домашние хохотали, а дедуля – громче всех. Он так был горд за меня! В лице дедушки, я нашла соратника и помощника! Влияние его было велико. Он всем сердцем поддерживал мои театрально-музыкальные увлечения! Ненавязчиво «подкидывал» театральную литературу: о Михаиле Чехове, о замечательном артисте Оленине и т.д.

Однажды репетицию «На дне» со сцены перенесли в класс, на первый этаж. Кто знает угловое здание на Моховой перед Манежной площадью, где раньше был студенческий театр МГУ и театр М.Г.Розовского «Наш дом», а ныне восстановленная церковь Святой Татианы, помнит, какие огромные окна на первом этаже.

Была весна. «Хор» студентов театральной студии МГУ в холщевых тряпках разместился на стульях, стоя на коленях. Причем Феликс Берман придумал «примочку» - все принесли с собой спички, спрятали в руках под тряпьем, и началась репетиция сцены, в которой одна из героинь пьесы Горького – Анна - умирает. Ее муж – Клещ (по пьесе) сидит рядом. Наша задача заключалась в следующем: незаметно чиркать спичкой о коробок. Спичка загоралась. По замыслу режиссера, таким образом, она превращалась в свечу. «Толпа» начинала раскачиваться из стороны в сторону, громко причитая: «Анна умирает! А-А! Анна умирает!» и так далее. Режиссер требовал накала страстей! И вдруг, в огромном форточном пространстве, напомню – окна огромные, в помещении душно, форточки все отворены – появляется физиономия пьяненького мужичка, у которого по мере возрастания страстей в репетиционной комнате, глаза начали буквально вылезать из орбит. Мы еле сдерживали смех. Мужичок отвернулся и громко крикнул в сторону: «Васька!!! Секта!!». Через некоторое время мы увидели еще одну, не менее удивленную физиономию! Тут мы не выдержали и «грохнули» до слез, до коликов в животе! Вообще с Берманом скучать было невозможно! Он так увлекался, как мальчишка – восторженный и наивный! Когда работа над пьесой Горького была завершена, состоялась «генеральная репетиция на зрителе». В зале были одни знаменитости: молодые Р.Быков, И.Савина, А.Демидова, Э.Радзинский (ярко-рыжий и конопатый), его молоденькая красавица жена, актриса, красавица Татьяна Доронина и другие. Из четырех действий Феликс Берман сделал два. В перерыве он прибежал к нам, студийцам, и радостно объявил, что некие режиссеры в восторге! Говорят, что когда смотрят наш спектакль, то им кажется, что это Шекспир на английском языке!! Причем, Феликс был счастлив, искренне принимая все это за чистую монету! Мы же отчетливо понимали, что над ним просто зло подшучивают!

А что было перед «капустником» в честь 15-летия театра!? К этому веселому весеннему мероприятию готовились отдельно: труппа театра и, конечно же, мы - студийцы. Я об этом рассказала дедушке, и он предложил мне сделать интермедию: будто бы из Франции, уже после фестиваля в Нанси и после просмотра спектакля по пьесе М.Горького «На дне», к нам, в Москву, приезжает известная театральная «критикесса» - модам де Воляпюк. Ее роль исполнила я. Критикесса спускается по трапу самолета. Репортер подбегает к ней и начинает задавать свои вопросы: какое впечатление произвело выступление студенческого театра МГУ ??? Она, на ломаном русском языке, выражает свои восторги: «О, этот спектакль о дне советского студента!? Потрясающе!! Студент сидит на полка, пью русский водка, кричит, ругается, дерется и танцует модный танец шейк!». Мы, то есть «хор» оборванцев, в кульминационный момент спектакля, по велению Ф.Бермана, действительно, начинали некий «танец» разъяренной, усталой толпы. Критикесса решила, что студенческий театр привез на международный смотр современный спектакль об одном дне советского студента.

Вот так дедушка помог сделать для меня очень смешную интермедию, запросто, слету, изменив смысл самого названия «На дне» - «О дне…! Но и это еще не всё. Позже я совершенно случайно набрела на слово воляпюк. Я-то думала, что мой предок назвал героиню интермедии просто по аналогии с французским оттенком имени? Ничуть ни бывало! Все он предусмотрел! И имя тоже! В словаре иностранных слов - воляпюк – означает набор непонятных слов, пустых, бессодержательных фраз! (Вспомните «Мадам Бовари» Флобера). Интермедия имела такой успех!! Все хохотали до слез, но громче всех – наш любимый Феликс Берман. Спустя месяц меня взяли в труппу театра МГУ на характерную роль Марии в спектакль по пьесе Шекспира «Двенадцатая ночь», который ставил уже другой режиссер - Евгений Родомысленский - сын ректора «Щепки». Началась читка пьесы Шекспира по ролям. Для меня это было настоящей мукой: я была совсем неопытным человеком в актерской профессии. А холодный и индиффирентный Е.Родомысленский сильно отличался от эмоционального Ф.Бермана. Новый режиссер сидел, развалясь в кресле, и ничего нам не предлагал. Рисуй образ, как хочешь!

Осенью, придя в студию МГУ, после того, как в летние каникулы решила заработать, так сказать, семье на хлеб, я вдруг увидела изнанку жизни: половина студиек «обрюхатило», причем не без помощи актеров труппы театра. Это меня потрясло! Значит театр - не храм?! И покинула без сожаления его навсегда! И не потому, что была «монашенкой». Вовсе нет! Я родилась кокетливой, у меня было много ухажеров, я влюблялась, разочаровывалась, вновь влюблялась. Но тогда свое увлечение театром абсолютно не связывала с попытками устроить личную жизнь. Мне кажется, максимализмом болею до сих пор. Ругали меня все: и дедушка, и режиссер. И те, кто меня просто знал. А когда прошло много лет, я стала работать на Всесоюзном радио в литдрам-вещании, там я со многими встретилась. В частности, и со своим любимым режиссером - Феликсом Берманом. К сожалению, его больше нет, он ушел из жизни навсегда...

МАМА

А теперь о маме (в 2008 году - 30 лет, как ее не стало). Такая трудная судьба! Иногда, для нас, она становилась непривычно строгой, потому что страшно уставала. Но была всегда почитаема и бесконечно любима! Мамуля – радость и боль!

Мама всю жизнь, а жизнь была короткой (она ушла, когда ей было всего лишь 53 года, в том же году, что и отец), после войны проработала в военно-строительной газете «На стройке» ревизионным корректором. Ревизионным корректором становились немногие – высший пилотаж! За пропущенную ошибку (орфографическую, пунктуационную, а главное смысловую, точнее политическую), тогда можно было попасть в «места не столь отдаленные». Напряжение ужасное - у мамы было плохое зрение, минус шесть, головные боли.

Спасением для нее были прекрасные люди, работавшие с ней рядом: тетя Люся Мазур, ее муж – дядя Сеня; для нас - их дети - Володя и Сережа. К сожалению, не помню имя мамы тети Люси, которая к нашему приезду специально закатывала такие вкуснющие столы - объедение! Она была супер-хозяйкой! Эти замечательные люди кормили нас, вместе часто мы ездили отдыхать в Подмосковье! Сколько искреннего добра, помощи получили мы от тех людей, евреев по национальности, которые составляли, можно сказать, костяк малюсенькой редакции газеты «На стройке».

Дядя Саша Милявский - замечательный человек и блестящий журналист, который, если не ошибаюсь, прошел по тем же трудным фронтовым дорогам, что и дедушка, работал в той же газетенке, обожал нашу семью: маму, Ларису, меня. Именно этот состав редакции помог маме в 1963 году получить долгожданную отдельную квартиру в 24 кв. метра в Свиблово. Мы пищали тогда от радости! Тетя Люся Мазур решила взять на себя также неприятную миссию развода и только с моих 13 лет мы, с перебоями, стали получать от отца алименты. Мама избегала всей этой грязи! Не хотела даже связываться. Сама была основным кормильцем нашей семьи, особенно когда бабушка и дедушка уже были в пожилом возрасте. Но дедуля все же работал до 75 лет.

К сожалению, война и раннее замужество не дали маме завершить институт иностранных языков имени Мориса Тореза. А она была способна к языкам, так как была музыкальна. От нее мы со старшей сестрой и унаследовали абсолютный слух.

Она все время где-то училась. Курсы, курсы…

У мамы был изысканный вкус, она скромно и, в то же время, очень красиво одевалась - многие вещи шила знакомая в ателье на «Смоленке». На дом приходила парикмахерша. В послевоенное время многие хотели наверстать упущенное, и мама старалась следить за своим внешним видом.

Стелла Васильевна Ходакова или, как дома назвали ее за особую красоту, Феба, была необыкновенно хороша собой. Покоряли всех ее большущие зеленые глаза! Она была настоящей европейской женщиной. Сказались французские корни прабабушки Филисите Ге и послевоенная жизнь в Берлине, а затем в Австрии.

Наша мамуля в г. Вена, Австрия. 1946-1950?? гг.
Мы в московском зоопарке. Тогда было модным фотографироваться верхом на пони. Мне года два, Ларисе – пять

О детях и семье родителей мамуля постоянно заботилась. Работала, не покладая рук. Веселая и жизнерадостная, не смотря ни на что, она для нас, своих детей, была настоящей подружкой.

Где мы только с ней ни бывали!? На концертах, лучших елках, выставках, музеях, на спектаклях. В Третьяковке, в Пушкинском музее изобразительных искусств, Оружейной, Грановитой палатах…

Детский театр – был, можно сказать, нашим вторым домом. Одно из ярких впечатлений детства - спектакль по Метерлинку «Синяя птица» во МХАТе с чудным Яншиным! А гастроли театра Акимова из Питера, когда еще был жив сам Акимов! Чудо какое-то! В Большом театре переслушали все оперы с лучшими исполнителями и пересмотрели все балеты! Видели в «Жизели» Уланову! Театр имени Вахтангова на Арбате – был тоже нашим любимым и, конечно, родным! В нем мы просто пропадали!

1957 год. Международный фестиваль молодежи и студентов - для нас, детей, не прошел незамеченным! И первая американская выставка на ВДНХ, настоящая «Кока-Кола» в разлив – тоже! Опять же мамуля!

Благодаря маме я в 4 года поступила в подготовительный класс Гнесинки, на вступительных экзаменах - пела «Колыбельную» Моцарта. Этот классический номер был выучен именно с ней! Лариса уже училась в музыкальной школе, да еще и занималась в хоре Локтева. Хореография и мои занятия фигурными коньками – тоже мама! Поразительно, как она все успевала?! Она вырабатывала в нас верную осанку - как держать пряменько спинку, живот не распускать - мышцы подтягивать. Как сохранить молодость лица, стараться не морщить лоб. Поэтому мы еще - «ничего»! Господи, какое же это счастье – мама! Именно она нам с сестрой дала образование, привила любовь к искусству!

Николай Васильевич Наумов – папа

На дорогах войны мамуля познакомилась с будущим нашим отцом - Наумовым Николаем Васильевичем (1920 г.р., Псковская область).

Я уже писала, что наш дедушка - Василий Яковлевич Ходаков, взял на фронт дочь, когда она достигла 17-летнего возраста. Стелла Васильевна - так ее звали, стала работать во фронтовой дивизионной газете «За честь Родины» 1-го Украинского фронта и Центральной группы войск. Мама начала осваивать непростую профессию газетчика. Дедушка собственно и познакомил Наумова с мамой. Мама влюбилась в отца без памяти!

Папу нельзя было назвать красавцем, но все женщины «падали и в штабеля укладывались» при виде его черных, выразительных, будто маслины глаз, поражаясь темпераментом, умом и талантом этого человека….

Между Василием Яковлевичем Ходаковым и Николаем Васильевичем Наумовым, несмотря на большую разницу в возрасте, завязалась фронтовая дружба. Вместе – дедушка, мама и отец - дошли до Берлина!

Стелла Васильевна Наумова (в девичестве – Ходакова) после войны несколько лет вместе с нашим папой жила в Австрии. Сестра Лариса родилась в 1947 году в Москве, в известной клинике Грауэрмана. Я родилась в 1950-ом, в Вене. Когда же мне исполнилось 6 месяцев, отец ушел к другой. Как же мне хотелось даже в «сопливом» детстве, чтобы мама нашла счастье в личной жизни!

Мамуля любила только отца. Его измена для нее была трагедией, незаживающей раной. Подозреваю, что это стало причиной ее ранней смерти. Напомню, мама покинула сей мир в тот же тяжелый год, через семь месяцев после смерти отца и через три месяца после ухода дедули.

Знаю, когда я была еще малюткой, мама решилась на отчаянный поступок. Она поехала в Подмосковье вместе с нами, в Перловку, чтобы как-то попытаться растопить сердце себялюбца. Там и проживала некто Ольга (на 15 лет старше отца – новая его любовь)! Я помню лишь крыльцо дома, куда мы взобрались, чтобы постучаться в двери. Они открылись, сначала показалась эта женщина, потом - отец. Женщина визгливо закричала, обращаясь к отцу: «Или «Я» или «Она!!!». «Только ты», - произнес он.

Мы шли по дороге от этого страшного дома. Мама еле сдерживала рыдания.

Затея, конечно же, была напрасной, но что не сделаешь в такой ситуации!? К сожалению, люди - плохие советчики в подобных ситуациях и всегда склонны к осуждению!

Признаюсь, что я маму любила отчаянно. Могла глотку за нее перегрызть, даже маленьким ребенком!

Оторвавшись, побежала назад. У меня в руке была детская лопатка. А на крыльце - орущая тетка и отец. Я подбежала и ударила отца по руке этой лопаткой, хоть так-то отомстить за боль и унижение, которую он нанес любимой маме! /Об этом, спустя годы, поведала мне Н..Н..Шулепова - последняя любовь Николая Васильевича Наумова, ссылаясь на рассказы папы. Мы потом встречались с ней несколько лет у могилы отца на Новодевичьем кладбище. Думаю, врать ей не за чем было/.

С тех пор отец, и без того, не питая к младшей дочери привязанности, меня невзлюбил еще более. С Ларой он как-то еще общался, один раз даже съездил на юг. А я - для него не существовала, хотя была на него похожа, «как две капли воды».

Он не поверил, что в 1976 году я самостоятельно поступила на факультет журналистики МГУ. А надо сказать, что в нашей семье подрастающее поколение по карьерной лестнице «по блату» никогда не продвигалось. Всего мы достигали со старшей сестрой самостоятельно.

О нашем сходстве с отцом хочу рассказать историю. Мне было лет 20-ть. С друзьями я оказалась в известном не только в Москве, но и во всем мире Пивном баре, в подвале Дома Журналистов, на стенах которого были начертаны карикатуры и автографы «звезд», когда-либо посещавших это место.

Наша компания о чем-то живо беседовала. А сидевший напротив нас, как мне тогда показалось пожилой человек, внимательно за мной наблюдал. Через некоторое время он вежливо ко мне обратился: «Скажите, Вы какое-нибудь отношение имеете к Николаю Васильевичу Наумову?». «Как! Я его дочь!? - ответила я. «Вы и он - одно лицо! А я его старый друг - Юрий Волков», - корректно представился незнакомец.

Когда мамочке в 1963 году дали отдельную квартиру в «хрущебе», первым делом она пригласила папу. Мне показалось, он долго не решался, а потом, прихватив друга по газете «Лесная промышленность» - Олейникова - приехал на Амундсена. Мама, еще не потерявшая молодости и красоты, видимо, надеялась на возвращение «блудного сына». Однако, дважды побывав в новой квартире, побалагурив со своим другом за обильно накрытым столом, отец, видимо, принял решение - «мосты сожжены». Вскоре отец якобы по своей инициативе (конечно же, по мамочкиной) пригласил нас прогуляться по ВДНХ (мне было 15 лет). Когда мы встретились, он повел нас в ресторан «Колос». Оценив меня взглядом старого «волокиты», цинично произнес: «А ты ничего».

«Пятигорская укротительница», 1966-1967 гг. «Пятигорская укротительница», 1966-1967 гг. - так подписала мама эту фотографию

Мама никогда о папе не говорила плохо. Никогда! В семье эта тема не обсуждалась, что было мудро со стороны взрослых. Так или иначе, мы поняли все сами.

Долго не могла я простить отцу предательства, но, когда мне стало пятьдесят, смирилась. Ведь жизнь сложна, непредсказуема и переменчива!? И в этом ее прелесть!

Когда мама поняла, что все попытки вернуть мужа тщетны, вышла замуж во второй раз - за Григория Евграфовича Куделю, который, будучи моложе, полюбил ее всем сердцем и очень старался сделать маму счастливой.

В 1968 году, 23 апреля, в день рождения дедушки – Василия Яковлевича Ходакова, родилась масенькая Анюта – отрада души нашей! Она похожа внешне на маму. Я иногда смотрю на нее, и на сердце становится теплее!

В ансамбле «Мзиури» в Свиблово
Нынешняя Анна Шишкина (Куделя)
Вместе с Антошей (1994 г.р.)

А эту фотографию я попросила сделать Анюту специально для своих заметок, когда встретила сестру в апреле 2009 года с уже подросшим ее сыном Антоном, нашим племянником. Сходство с фотографией, помещенной на 9-й страницы моего сочинения, удивительное.

Поразительно похожи дочь Аня и особенно внук Антон на Стеллу Поразительно похожи дочь Аня и особенно внук Антон на Стеллу Васильевну Ходакову (маму и бабушку)!? На черно-белой фотографии (на 9-й стр.) маме почти столько же лет, сколько Антоше сегодня, и у него такие же необыкновенные зеленые глаза!?

Где-то в 1976 году папа позвонил Ларисе и попросил помощи. У него были страшные ночные приступы астмы. Лара отказала. Тогда отец решил позвонить маме и попросил, чтобы младшая дочь помогла. Я была уже замужем. У меня был маленький ребенок. Мамуля сказала: «Ты, Наташа, обязательно должно поехать к папе, помочь ему, если ему плохо». Я «отпросилась» в своей семье и пробыла у него на Ленинском проспекте несколько месяцев. Привела его холостяцкую квартиру в порядок, а ночами - спасала от приступов астмы, постоянно вызывая неотложки или стараясь успокоить его. Ему было страшно одному, и я это понимала. Потом его устроили в больницу. Лечился он и на Украине, и на Урале в соляных пещерах. А в апреле 1978 года его не стало.

Мне тяжело вспоминать 1978 год. Я пережила его трагические события лишь потому, что сама была мамой, и мне было 28 лет. Для Ларисы - это были свои, тоже непростые переживания. Когда умер отец, мама рассказала, что, поженившись, они решили дать клятву друг другу, если с кем-то из них что-то случится, вместе уйдут из жизни! Так и вышло. В сентябре того же 1978 года не стало опоры и радости нашей семьи – дедушки - Василия Яковлевича Ходакова. Он умер у меня на руках в 60-й больнице «старых большевиков». А в декабре не стало милой мамочки. Этот год был тяжелейшим испытанием для меня. Поэтому-то я и уехала в 1979 году в Казахстан на четыре с половиной года, памятуя слова дедули, что «настоящим журналистом ты станешь, работая на периферии». Спасибо тебе. Ты, дорогой мой, мне тогда помог обрести силы! Я не забуду тебя никогда! Об отце писать пока не могу. Поэтому попросила сделать это старшую сестру – Ларису, так как она ближе к Наумовым. Передала архив папы, который мне, как журналисту, вручили в газете «Советская торговля» после его смерти. Этому печатному изданию, «Советская торговля», он отдал большую часть своей жизни. Хотя одно время работал в АПН, заведующим отделом по скандинавским странам. Осуществил свою мечту - путешествие «Из варяг - в греки», опубликовал свой репортаж в дайджесте АПН «Спутник». Писал чудные стихи, есть повести, пьесы.

Конечно, отец, был ярким и талантливым человеком, но себялюбцем и эгоистом. Матушку свою – Александру Григорьевну Новиковскую, учительницу начальных классов в Сестрорецке, награжденную в сталинское время орденом Ленина за учительский труд, в старости не навещал. Вместе с родным братом Владимиром (его семья жила в Ленинграде) они определили ее в дом престарелых. Там она и скончалась. Мы хоронили ее зимой. Мне было 15-ть.

ДЕД

Василий Яковлевич Ходаков, 1935 год

А вот теперь о Центре Вселенной! О том человеке, которого с радостью вспоминают до сих пор! С него все и должно было начаться в моем повествовании!

Дедушка – Василий Яковлевич Ходаков – был, прежде всего, порядочным человеком: никого никогда не предавший. Шутником заправским и редким знатоком истории, литературы, отменным шахматным игроком! Круг его знакомств был неизмеримо широк, - его образованность шла от корня семейства, старых потомственных дворян (проверено по архивам). Есть предположение, которое сделал в двадцатом веке филолог, дедушкин старший брат, Георгий Яковлевич Ходаков, что наш род пошел от Андрея Ивановича Кобылы, на дочери которого - Анастасии - царь Иван Грозный женился. Это предположение тогда вызвало у нас, детей, смех: дескать, все люди по Дарвину - от обезьян, а мы от кобылы!!! Но сейчас, я понимаю, что Георгий Яковлевич, обладавший архивами семьи, возможно, был ближе к истине. Правда, до сих пор мы можем только об этом догадываться. Мой дедушка, Василий Яковлевич Ходаков, понимая всю опасность, которую несет эта информация, никогда не говорил нам о своем происхождении, стараясь тактично парировать притязания старшего брата. Но, общаясь с В.Я.Ходаковым и его семьей, любой понимал, что имеет дело с людьми, мягко говоря, необычными!

Не закончив институтов, а только гимназию, дедушка был блестяще образован. Хорошо знал французский, на этом языке общались в семье. Ведь его бабушка по материнской линии - Филисите Ге (предположение, пока не подтвержденное – она племянница Н.Н.Ге, известного на рубеже ХIХ-ХХ веков художника) приехала из Франции.

Шахматы, которыми занимался дедушка, были не просто игрой для него, а стилем жизни, а также замечательным способом общения с незаурядными и редкими людьми. Играл он много: с дядей Юрой – так мы называли нашего двоюродного деда, профессора-химика, по учебникам которого училась вся школьная детвора в нашей стране.

Биографическая справка:
Ходаков Юрий Владимирович (1901-1976) – педагог, химик, ч.-к. Академии Педагогических Наук РСФСР (1947), ч.к. Академии Педагогических Наук СССР (1968), д-р химических наук (1944). Профессор (1935), заслуженный деятель науки РСФСР (1963). С 1930 вел научно-преподавательскую работу в Московском авиационном институте им. С. Орджоникидзе и в НИИ методов обучения АПН РСФСР (1944-60). Автор (совместно), неоднократно переиздававшихся, учебников по неорганической химии для средней школы, программ для ВУЗов и средних школ, научно-популярных произведений для детей – рассказов-задач по химии, а также методических пособий для учителей.

Или с дядей Лешей – в этом же родстве состоящем. Мы очень любили и часто бывали у Маркушевичей, лишь помню их дом на Ленинском проспекте. Дядя Леша (Алексей Иванович Маркушевич) и его супруга, дедушкина двоюродная сестра - тетя Тася (Анастасия), были очень гостеприимными и радушными людьми. У них мы бывали запросто, без церемоний.

Лишь потом из-за публикации какого-то проходимца в центральной газете, дядя Леша по понятным причинам, получил инфаркт и стал почти недоступен. Тетя Тася его берегла! Чудесные были люди!

Биографическая справка:
 Маркушевич Алексей Иванович (1908-1979) Маркушевич Алексей Иванович (1908-1979) - педагог-математик, организатор народного образования и педагогической науки, д.н. АПН РСФСР (1950), АПН СССР (1967), д-р физико-математических наук (1940), профессор (1944). Вел научно-исследовательскую и преподавательскую работу в ВУЗах Москвы, одновременно зав. редакцией математики в Издательстве технико-теоретической литературы (1934-37; 1943-47). Заместитель министра просвещения РСФСР (1958-64). С 1946 в системе АПН, вице-президент АПН (1967-1975). По его инициативе начат выпуск серии книг «Библиотека учителя», «Популярные лекции по математике». Был редактором «Энциклопедии элементарной математики» (1951-52, 1963-1966), один из инициаторов «Детской энциклопедии», а также издания «Что такое? Кто такой?». Председатель комиссии АН и АПН СССР по определению содержания в средней школе. Активно участвовал в создании школьных учебников по математике. В 1976 безвозмездно передал свое собрание инкунабул Государственной библиотеке имени Ленина.

Потом дедушка стал играть в шахматы с дядей Лешиным сыном – Генрихом Маркушевичем. Если Генрих проигрывал, то так огорчался, что мой дедуля ему однажды сказал: «Будешь так относиться к проигрышам, зазывай-не зазывай, в шахматы играть больше с тобой не буду! Ты же мужчина, умей держать удар!». Иногда кто-то заходил к нам, а чаще мы вместе с дедушкой – Василием Яковлевич Ходаковым, шли в Центральный шахматный клуб на Гоголевский бульвар или в Домжур – так дедушка называл Центральный Дом Журналиста на Арбатской площади.

Арбат. 1955-1956 гг.? Арбат. 1955-1956 гг.? Слева направо: наш дедушка - Василий Яковлевич Ходаков; Александра Григорьевна Новиковская - бабушка, мама нашего отца, замечательный человек, преподаватель начальных классов школы в городе Сестрорецке, награждена за свою работу орденом Ленина; и наша дорогая мама – Стелла Васильевна Ходакова, по мужу Наумова.

Маму и внучек дедушка любил до самозабвения, правда, никогда не сюсюкал, а подтрунивал, подшучивал над нами. Проводил своеобразные шутливые эксперименты. Он спрашивал: «У тебя есть ушки? Покажи». Я или Лариса, будучи малюсенькими, показывали, где ушки. Он продолжал: «А глазки?». Мы наивно выполняли задание. В конце задавался вопрос: «А хвостик?». К радости дедули мы старались найти у себя и хвостик! Вот была потеха!! У дедушки был безусловный талант общения с детьми. Помню, однажды, дедушка, взяв куклу, начал изображать, что та плачет и жалуется, что у нее болит животик. Совершенно серьезно он сказал кукле: «Надо сходить на горшок, сделать «ка-ка» и «пи-пи». «Наташа, принеси горшок» - попросил он. Я пулей помчалась за горшком и о чудо!!! Дедушка подсадил над горшком куклу, стал приговаривать: «А-а». И я увидела, как в горшок полетели коричневые колбаски. Глаза мои расширились, кукла-то оказалась живой!? Дальше он кукле вытер попку и сказал: «А теперь давай делай пи-пи». И зажурчала из куклы в горшок водица! Тогда я взяла горшок, чуть ли не нос в него опустила и с интересом стала рассматривать содержимое, а потом потрясенная, взяла куклу на руки и никак не могла поверить своим глазам – неужели живая!? В горшке все казалось совершенно натуральным! Лишь когда я выросла, такие же смешные и поучительные эксперименты мы уже проводили вместе с дедушкой над очередными наивными малышами, приезжавшими к нам с родителями на Арбат. Оказывается «пи-пи» делалось с помощью маленькой спринцовки, наполненной водой и спрятанной в умелых руках «фокусника»! А «ка-ка» - предварительно скрученные в маленькие колбаски «Бородинский хлеб».

Пишу, а сама улыбаюсь. Я благодарна деду, так как он научил и меня также подшучивать над малышами. Причем это было не ради пустой забавы. Таким образом, маленький человек учился фантазировать и образовывался! Как же я люблю дедулю!!! Его люблю не только я, конечно, - Лариса, многие родные и близкие, мои подруги, племянники и племянницы, соседи, которые хоть раз виделись с ним или останавливались на Арбате. Он был большим шутником и озорником. И в то же время человеком - всегда готовым придти на помощь, для себя - (кроме еды) неприхотливым и скромным. Когда началась реабилитация, многие во время или после войны, готовы были прогнуться ради льгот и славы. Василия Яковлевича Ходакова в этом упрекнуть никак нельзя! Мама – Стелла Васильевна Наумова (Ходакова), с боями уговорила-таки отца подать документы, чтобы он стал получать не обычную, а персональную пенсию. Я помню, как он сопротивлялся! А ведь дедушка, окончив гимназию в Бежецке, 17-ти лет добровольцем ушел в Красную армию. Завершив курсы Красных командиров, сражался с белогвардейцами на Кубани и в Закавказье. В 1922 году стал коммунистом по убеждению (все братья тоже). Никогда ничего себе в карман не клал. Никто из нас не знал, что такое блат. Всего мы добивались собственным трудом. Эта школа жизни, дала крепкие результаты!

Работал Ходаков Василий Яковлевич и секретарем ряда уездных комитетов комсомола, заведующим агитпропотделами уездных комитетов партии. С 1924 года стал секретарем редакции газеты «Тверская правда», главным редактором «Ржевской правды».

Потом В.Я.Ходаков работал во Владивостоке и Хабаровске.

Его репортажи о беспосадочном перелете В. Чкалова стали появляться за подписью Василия Ходакова или просто В.Х. - уже спецкора «Правды» по Дальнему Востоку.

Статья: «Радость первой встречи» (по телеграфу от специального корреспондента «Правды» В.Ходакова, Николаевск-на-Амуре, 24 июля 1936 года) о беспосадочном перелете Валерия Чкалова на Дальний Восток была написана в духе коротких информационных сообщений того времени. (В.Чкалов сел на остров Удд 22 июля 1936 года).

Так же, как и другая: «АНТ-25 прилетел в Хабаровск». В.Я.Ходаков совместно с Львом Хватом или просто Левой, как его звали в нашей семье, рассказывает о встрече легендарного героя В. Чкалова в Хабаровске. Эти две статьи в моих записках помещены вместе (смотри далее). А вот фотографии, где Василий Яковлевич Ходаков вместе с теми, кто принимал участие в беспосадочном перелете Чкалова из СССР в США через Северный полюс, пропали. А на них можно было увидеть и счастливый экипаж самолёта - Чкалова, Байдукова, Белякова, успешно выполнивших задание И.В.Сталина, и нашего дедушку, Василия Яковлевича Ходакова – специального корреспондента «Правды» по Дальнему Востоку.

Валерий Павлович Чкалов

Что ж, обидно! Но я решила поместить в свои заметки фотографию Валерия Чкалова, чей подвиг по своей новизне и значимости нисколько не уступает подвигу Юрия Гагарина – человека открывшего миру Космос. Да еще и потому, что этого человека хорошо знал наш дедушка.

Этот исторический перелёт, стартовавший в 1936 году 20 июля, продолжался 56 часов до посадки на песчаной косе острова Удд. Общая протяжённость рекордного маршрута составила 9375 километров. Уже на острове Удд на самолете появилась надпись: «Сталинский маршрут». За перелёт весь экипаж был удостоен звания Героев Советского Союза с вручением ордена Ленина. Вот такая история.

Будучи спецкором «Правды» по Дальнему Востоку, дедушка был близок со многими известными людьми. Опубликовал ни одну книгу совместно с Геннадием Фишем - «Дом с мезонином», «Ночь в блиндаже», и вот эту «Шесть часов из жизни шофера Койда», обложку которой вы видите. Василий Яковлевич Ходаков написал на обложке книги посвящение любимой своей дочери – Стелле, нашей маме. Книга, к сожалению, находится не у нас, а у сестры Нины, в Хабаровске.

В то время, когда дедушка уже был зрелым журналистом, тогда еще совсем «неоперившимся» был К.Симонов. Борис Полевой в одной из своих статей, которую я помню, а она была написана к юбилею (60-70-е годы) «Тверской правды», В.Я.Ходакова называет своим учителем (к сожалению, статья не сохранилась в моем архиве). Приметы этой статьи я все же нашла в Интернете. Борис Полевой пишет:

... как и я, был когда-то тверским комсомольцем и начинал свою жизненную карьеру селькором "Тверской правды", так и ее редактор - вдумчивый, тяжеловесный ржевитянин Вася Ходаков …

Дедушка дружил с С.Я.Маршаком. В семейном альбоме, который исчез после смерти бабушкиной сестры Полины, была замечательная фотография, на которой мама лет тринадцати, с короткой стрижкой под мальчишку, сидит на подоконнике вместе с Маршаком.

Василий Яковлевич был хорошо знаком и с А.Гайдаром, естественно, знал и очень хорошо, Блюхера. Противоречивость действий маршала В.Блюхера на озере Хасан, бесспорно, дело исследователей-историков, однако тогда мог попасть в «идеологическую молотилку» каждый.

В этом месте повествования мне бы хотелось сказать нечто очень важное, что всегда с небрежностью упускается из вида. Я постараюсь быть объективной.

Василий Яковлевич Ходаков на Дальний Восток вывез с собой не только жену и дочь, но и практически все семейство Ходаковых. Неизвестно, что могло произойти с ними, если бы не дедушка, который всегда считал необходимым помогать родне. 1930-е годы были очень голодными, а он имел возможность, занимая должность спецкора «Правды», всех как-то обустроить. Родные братья и сестры были под его опекой: Виктор, Борис, Жозеф, Всеволод, Яков, Тамара, Нина и другие родственники.

Именно дедушка устроил сестру Нину работать в газету «Знамя пионера», где поэт Петр Комаров встретился ей на жизненном пути. Братья Борис и Виктор закончили мединституты, Виктор - как раз в Хабаровске.

Сестра Тамара вышла замуж за Батасова на Дальнем Востоке, двоюродная сестра Зина там же – за китайца, который работал в редакции «Тихоокеанская правда» и имел вымышленное имя Валентина Ипатова.

Слава Богу, что уже в 1936 году дедуля переезжает в Москву. Я повторю слова Александры Викторовны: «Это его и спасло». А вот отца Муры (Марии Валентиновны Ивановской) – китайца Мын-Пын-Чана (Валентина Ипатова) - нет! В 1938 году ее отец был расстрелян вместе с другими сотрудниками «Тихоокеанской правды». Это произошло в связи с репрессивными действиями Сталина в отношении В.Блюхера – командующего Особой Дальневосточной армии. Именно в 1938 году, находясь под следствием, Блюхер погибает в Лефортовской тюрьме.

У нас в семье, почти, как в кинокомедии Меньшова «Ширли-Мырли». Мария Ивановская или Мурочка, со слов которой (в мае 2008 года) я записала эту леденящую душу историю – настоящая китаёза (см.Kikin site, Ивановские). Мура носит фамилию своей мамы – тети Зины. А похожа на отца. Она рассказала, что когда папу допрашивали, он назвался Мын-Пын-Чаном из провинции Сычуань. Правда это или кривда - неизвестно!? Его расстреляли, даже не успев исключить из рядов коммунистической партии. Так торопились. Это был 1938 год.

На этой фотографии мне года 4-5, Лариса – на три года старше

Мура сказала, что дедушка меня называл «галчонок» - за большие черные глаза и всегда открытый от удивления или восхищения рот. Лариса же была красива, как ангелок!

Кстати, Мурочка, как все мы называем Марию Ивановскую – замечательный человек, добрый и отзывчивый. В течение десяти лет она безропотно ухаживала за совсем уже больной мамой, а это о многом говорит!

Еще, когда был СССР, Мура выступала в известном балете на льду, которым руководила двоюродная сестра Натальи Сац - Татьяна Сац (детский музыкальный театр в Москве создала Н.Сац, недалеко от метро «Университет», с «синей птицей» наверху).

Когда я была ребенком, мы часто с дедушкой бывали у тети Зины и ее дочери - Муры, которые жили рядом с Арбатом, в деревянном доме в Кропоткинском переулке. Ходили в Лужники на выступление балета.

Помню, многократно бегали смотреть в кинотеатр «Наука и знание», расположенный на первом этаже арбатского дома (сейчас там фирменный магазин вин), «крупный план» Муры - кадры киножурнала «Новости дня», где она буквально парила на фигурных коньках в шикарном китайском бело-розовом наряде, исполняя национальный танец. В то время мне тоже довелось заниматься фигурным катанием, поэтому я испытывала особое счастье!

В нашей семье ходил анекдот. Дедушка уже пенсионером работал в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (60-70-е годы). Редакции дали лицензию (разрешение) на отлов лося. Мы, детьми, об этом ничего, конечно, не знали. И вот однажды дедушка и говорит нашей бабуле, дескать, готовься делать котлеты из лося. Взял меня и мы пошли к тете Зине, в Кропоткинский переулок, за мясом. Именно здесь был холодный чулан, и там для всех хранилось по куску мяса лося.

Никого не оказалось дома. Но по предварительной договоренности с тетей Зиной, мы вошли. На столе - записка для Мурочки: «Не пускай кота в чулан. Там лежит лососина. Кот может ее съесть!».

Мы потом хохотали, но никто не обижался. Лососина же – рыба, а лось – крупное рогато-копытное дикое животное. Есть разница? Даже сама тетя Зиночка умирала со смеху!

Подобных смешных историй было множество. Вот еще одна.

Из Тамбова пришло дедушке письмо от его сестры Тамары. Письма, как правило, были подробнейшими, с огромным количеством уточнений и деталей, касаемых, всех домочадцев, от мала до велика. А в самом конце, какая-нибудь незначительная просьба. Вот и на этот раз толстенное письмо завершалось просьбой, обращенной к дедушке – знатоку и любителю сыров, чтобы тот выслал посылку с головкой сыра, так как в Тамбове по тем временам было голодно и в магазинах пусто.

Дедушка тут же решил исполнить просьбу, побежал в арбатскую «Диету». Как внук настоящей француженки - бабушки Филисите, купил головку самого своего любимого французского «Рокфора», который, как известно, сильно пахуч (аромат его напоминает запах мужских давно нестиранных носок), а что самое главное - сыр буквально испещрен зеленой плесенью, в чем и заключается его основная прелесть (именно это и создает «Рокфору» особый шик!). Французы хорошо осведомлены на этот счет!

Надо сказать, по нынешним временам этот сыр – самый дорогой. А тогда, при социализме, цены носили приятельский характер, поэтому «Рокфор» был по карману!

Итак, огромная головка «Рокфора» в фольгированной упаковке была аккуратно помещена в коробку и отправлена по адресу в славный город Тамбов, на улицу Энгельса, где жила шумная и веселая семья Ходаковых под предводительством тети Тамары, внучки той же французской бабушки Филисите.

Проходит больше месяца и, наконец, увесистое письмо объемом с ученическую тетрадку - на Арбате. Все застывают, внимательно вслушиваясь в каждую его строчку: «Дорогие Вася, Шурочка, Феба…», идут длинные перечисления, затем описания тамбовской жизни, кто как закончил в школе четверть, кто переболел гриппом, у кого разболелся живот и так далее, и тому подобное. Не менее часа мы, оставив все дела, внимали проблемам Тамбова и тамбовчан.

«А как же сыр?» - уже начинала волноваться бабушка, - получили ли они посылку?». И тут, когда ожидания достигли апогея, дедушка прочитывает завершающую послание приписку, помещенную в разделе «P.S.» – послесловия: «К сожалению, сыр, Вася, пришлось выбросить на помойку, так как он не перенес долгой дороги, испортился, покрылся плесенью. Не расстраивайся, как-нибудь переживем голодное время без сыра».

По мере прочтения этой потрясающей воображение информации в дедушкиных глазах появляется выражение полного недоумения, он передает письмо бабушке, затем нам… И как после реплики в известном спектакле: «К нам едет ревизор», - наступает мхатовская «немая сцена», а затем всех начинает трясти от «душераздирающего хохота»: «Вот тебе и «хвранцузы»! Целую головку «Рокфора» да на помойку! Ха-ха-ха»!

Арбат был для всех постоянным праздником! Не нынешний, изуродованный, захламленный, грязный базар, а тихая и милая улица. Настолько тихая, что весной, когда становилось тепло, через открытые окна с Красной площади слышался бой курантов.

Арбатский дом, так же, как и дом в Хабаровске стал пристанищем для всех без исключения родных, близких и знакомых, кто приезжал в Москву, благодаря дедушке Васе и бабушке Шуре.

У нас были две небольшие комнатенки в коммунальной квартире с выходом на общую кухню. То есть в прошлом - комнаты для прислуги. Все, кто когда-то бывал на Арбате, с теплотой вспоминают наши чудесные посиделки и казавшиеся мягкими спальные места на полу.

Бабушка – Александра Викторовна Ходакова, своим внучкам, рассказывала, почему мы оказались в коммуналке.

Дедушке первоначально предложили отдельную, трехкомнатную квартиру на Беговой улице, в прекрасном доме. Он приехал ее смотреть и увидел, что там горе - съезжает семья репрессированного. Дедушка отказался наотрез, сказав, что эта квартира ему не подходит. В качестве временных ему и дали две комнатушки на Арбате, 51. А вы знаете, в нашей стране «все временное – постоянное». Так мы и прожили на Арбате. Только в 1973 году дедушка и бабушка обрели на Большой Филевской улице скромную однокомнатную квартиру за 3 года до смерти Александры Викторовны и за 5 лет до смерти Василия Яковлевича.

На прощание с дедушкой многие приехали. И не только пожилые люди, но и наши сверстники, с которыми мы росли на Арбате, родные и близкие, наши друзья. И как это было удивительно, что во время поминок, когда обычно слезы льются рекой от горя утраты, все невольно смеялись, вовсе не от количества выпитого! Спиртного практически не было, да и не нужно оно было. Вспоминали дедушкины шутки, его лучистые озорные глаза и радовались, что эту землю посетил такой удивительный человек, который каждому подарил осознание радости жизни!

В этой книге я умышленно стараюсь избежать отрицательных эмоций и ситуаций. Хотя тяготы жизни все равно просматриваются. Старшее поколение дало нам незабываемое детство! Но детство вовсе не было безоблачным. Можно сказать, оно было нелегким! Но все равно – мы самые счастливые люди на этой Земле!

Кому-то покажется моя позиция наивной и даже вредной, но я не хочу копаться в грязном белье. Моя задача другая. Все, что есть хорошего - от корня семьи: дедушки, бабушки, мамы и, конечно же, славных предыдущих поколений. Посмотрите на них, как они благородны и чисты.

В.Ивановский и Ф.Ге со своими детьми: Базилем и Августиной – будущей мамой нашего любимого дедушки В.Я.Ходакова
А это фото потомственного дворянина - Якова Ивановича Ходакова с супругой Зинаидой Лишевой, которая окончила 1-й выпуск Смольный института с золотой медалью, врученной ей самим Государем Императором. Дедушка и бабушка нашего дедушки.

Вот так, импозантно, выглядели предки наших предков. Казалось, ничто не предвещало перемен. Но это так только казалось: все внуки потомственного дворянина Яков Ивановича Ходакова стали коммунистами в революцию 1917 года. Не только наша страна заболела идеей коммунизма, одним из идеологов которого был еврей Карл Маркс. Мир менялся стремительно, собственно, как и сейчас.

НЕОЖИДАННЫЕ НАХОДКИ

Верочка Гончарова – внучка родной сестры деда, Нины, завершая обучение в историко-архивном институте в Москве уже в наше время, стала писать работу по письмам, опубликованного дневника известного ученого Вернадского. Мне она позвонила, что в двух малозначительных письмах уже пожилого ученого, обнаружила ссылки на корреспондента «Правды» В.Я. Ходакова, нашего дедушки, который должен был отредактировать статью о внешней политике СССР, заказанную «Правдой» В.И.Вернадскому. (Кстати, прочтите дневник Вернадского, вы удивитесь, с какой смелой непримиримостью ученый критикует сталинский режим при жизни вождя!).

Из писем ясно – ученый и журналист - встретились. Оценка, данная дедушке ученым, поражает своей неправдоподобностью! Высоко образованный, интеллигентный человек предстает полным неучем, и вообще подозрительным типом.

Шел 1938 год! Статья на эту тему была, безусловно, опасна, как для автора, так и для того, кто ее должен был отредактировать. Смею предположить - это были «игры» КГБ! Ведь в начале 20-х, Вернадского пытались убрать, не получилось! К счастью, он был человеком, которого до революции знал уже весь мир! Видимо, решили попробовать еще раз.

Надо было знать дедушку, чтобы понять, почему он, именно таким, не характерным для себя образом, представился ученому. Почувствовав что-то неладное, Вернадский по телефону наотрез отказался от статьи на предложенную «Правдой» тему (см. вторую фотографию).

Эти фотографии любезно предоставила мне моя троюродная сестра Вера Гончарова-Тимофеева (девичья фамилия ее мамы – Комарова).

История с Вернадским лишний раз убеждает в том, что В.Я.Ходаков обладал потрясающей интуицией. Думаю, что не ошибаюсь в своих предположениях, дедушка просто спасал ученого и себя. К 1938 году в «Правде» над ним нависла «черная туча». Слава богу, что обошли репрессии и он не погиб, но после войны моего чудесного деда, который был сильной, независимой, незаурядной личностью, продолжали методично уничтожать. В конце сороковых годов он был выброшен из газеты, которой отдал столько сил и энергии! Это был самый тяжелый период его жизни и нашей семьи тоже.

ВОЙНА

Из памяти никак не могут уйти пожелтевшие от времени фотографии деда, те, что бережно хранила бабушка Шура в нашем семейном альбоме. Она надеялась, что эти фотодокументы, попав в руки внучек, которые и в детстве-то хорошо понимали их истинную ценность, найдут им достойное применение в будущем! Гражданская война, боевые действия на озере Хасан, Финская позорная и, наконец, победная Великая Отечественная – четыре войны были за плечами В.Я.Ходакова! Эти события и были запечатлены в фотографиях!

Однако нашелся же «человек», который, воспользовавшись семейным горем, счел возможным изъять фотоальбом в тот момент, когда квартира на Большой Филевской улице в 1979 году опустела!? Все архивы и документы пропали. Дорогие сердцу фотографии, словно осенние листья, подхваченные ураганом, навсегда исчезли в круговороте будущих событий.

Великая Отечественная война (1941-1945 гг.) была бедствием и жестоким очищением для людей.

Пройдя тяжелейший путь через обман и кровь, наш народ наконец-то понял, какой ценой досталась Победа! Власть, почувствовав опасность разоблачения, вынуждена была на время поубавить свои аппетиты. Именно тогда и пришла «оттепель» 60-х, зародившая в людях надежду, что в этой стране жизнь человека, возможно, будет чего-то стоить?! Все ощутили, пусть не надолго, на миг, как легче стало дышать, как начало возрождаться утерянное в страхе гонений и репрессий сознание собственного достоинства.

Должны же появиться на пепелище ростки будущей жизни?!

Да. Победа досталась ценой миллионов. Изуродованные судьбы, разрушенные семьи. И наша - не стала исключением!

... После того, как дедушка - В.Я.Ходаков - в 1936 году с Дальнего Востока приехал в Москву, мне придется перевернуть немало незаполненных текстом страниц. От этих «белых пятен» в повествовании, конечно же, с помощью архивов, необходимо избавиться. Только тогда заметки обретут вполне завершенный вид. Так что работа продолжается!

ЭХ, ДОРОГИ...

Гнала книжку во всю прыть! Тут на помощь пришел…, кто вы думаете? Интернет! Да, да! Тот самый, критикуемый нами Интернет. На сей раз, ему большое спасибо!

Великую Отечественную войну Василий Яковлевич Ходаков прошел от Москвы до Берлина. Кое-что нашла я во Всемирной «паутине» об этом периоде. Это была Керчь, а точнее, по-военному - Керченская операция.

Цитата из книги К.В.Крайнюкова «Оружие особого рода»: «Военные советы фронта и армий извлекли, например, полезный урок из директивных указаний Ставки по итогам Керченской операции. Дорошко, Леонид Речмедин, корреспонденты Н.Наумов - наш отец, В.Кудрявцев, В.Ходаков - дедушка, М.Тихомиров, фоторепортеры О.Игнатович, В.Юдин, М.Мельник и другие». (Сохраненная копия Рубрика: Военная история).

И далее:

«Решив с представителями печати и радио деловые вопросы, мы разговорились потом о житье-бытье, о различных новостях. Кто-то вполголоса запел шуточную песню о веселом репортере, сложенную К. Симоновым и А. Сурковым во время их совместной поездки на фронт:

В блокноте есть три факта,
Что потрясут весь свет,
Но у «Бодо» контакта
Всю ночь с Москвою нет.

В песне далее рассказывалось о находчивости напористого корреспондента, добивавшегося установления связи со столицей и редакцией.

Но вышли без задержки
Наутро, как всегда,
«Известия», и «Правда»,
и «Красная звезда».

Оказалось, что песенка была спета не без умысла. Корреспонденты пожаловались, что телеграф иногда задерживает передачу их материалов. Но я вынужден был огорчить представителей прессы и предупредить, что дальше со связью станет еще сложнее. Телеграфная линия, обслуживающая штаб фронта, будет переключена на круглосуточную работу со Ставкой и Генштабом, с нашими армиями и соседями. Пришлось порекомендовать корреспондентам, чаще пользоваться полевой почтой и транспортными самолетами, летающими в Москву. Однако в заключение я подбодрил своих собеседников, заверил их, что информация о штурме Берлина и взятии столицы Германии, а также другие срочные и важные материалы будут переданы в Москву по любым каналам вне всякой очереди.

Когда мы с генералом Ф. В. Яшечкиным предложили редактору фронтовой газеты «За честь Родины» полковнику С.И.Жукову командировать на берлинское направление наиболее опытных и смелых газетчиков, он в числе первых назвал майора С.М.Борзунова, отличившегося оперативностью и мужеством сначала на Днепре, а затем на Висле и Одере.

Редактор направил в войска ударной группировки фронта бригады журналистов. Их возглавили подполковники В.М.Гунин, В.В.Ермилов, Ф.Н.Орешкин и майор А.П.Верхолетов. Боевые задания получили писатели [474] Андрей Малышко, Любомир Дмитерко, Илья Френкель, Александр Шаров, Виктор Стариков, Петр Дорошко, Леонид Речмедин, корреспонденты Н.Наумов, В.Кудрявцев, В.Ходаков, М.Тихомиров, фоторепортеры О.Игнатович, В.Юдин, М.Мельник и другие (Полужирный шрифт - мой).

«Военные корреспонденты — это солдаты переднего края, сражавшиеся большевистским словом, пером, приравненным к штыку. Но если требовала обстановка, они брались и за автомат, вступая в бой с ненавистными захватчиками.

Погиб в Бреслау от пули вражеского снайпера фотокорреспондент газеты «За честь Родины» Николай Ксенофонтов, снимавший героев во время уличного боя. Сотрудники той же газеты капитан И.Станевский и старший лейтенант Н.Скоробогатов, вылетевшие на самолете ПО-2 по оперативному заданию, были сбиты гитлеровцами. Погиб на боевом посту майор С.Вовк. На берлинском направлении получили осколочные ранения заместитель редактора фронтовой газеты по татарскому изданию майор Р.Ишмуратов и некоторые другие члены его бригады.

Перед началом Берлинской операции на 1-м Украинском фронте издавалось 75 дивизионных, 11 корпусных и 11 армейских газет. Ежедневно выходила на русском и украинском языках фронтовая газета «За честь Родины». А на узбекском, казахском и татарском она издавалась один раз в неделю».

Еще раз повторюсь – мне повезло! В Интернете, на счастье, нашла этот материал о войне!!!! Константин Васильевич Крайнюков – его автор. А название «Оружие особого рода».

Крайнюков К.В. Оружие особого рода.— М.: Мысль, 1984. — 2-е изд. — 591 с. 1 л. портр. — (Военные мемуары). — Литературная запись А. П. Верхолетова — Тираж 165 000 экз. Печатается с изменениями по изданию: К. В. Крайнюков. Оружие особого рода. М.: Воениздат, 1978

А вот аннотация издательства: Генерал-полковник К. В. Крайнюков, назначенный осенью 1943 г. членом Военного совета 1-го Украинского фронта, прошел с его войсками путь от Днепра до Эльбы, от Киева до Берлина и Праги. В своих воспоминаниях он рассказывает о разработке Ставкой Верховного Главнокомандования и претворении в жизнь планов фронтовых наступательных операций; показывает значение партийно-политической работы в бою как оружия особого рода: раскрывает великую освободительную миссию Советской Армии, которая спасла народы Европы от фашистского рабства.

Содержание

Часть первая. Битва на Днепре [3]
Часть вторая. Освобождение правобережной Украины [93]
Часть третья. Выполняя интернациональный долг [231]
Часть четвертая. Вперед, на запад! [366]
Часть пятая. К рубежам победы [487]
Примечания

Еще одно имя в вышеприведенном тексте, выделила умышленно – это В.Кудрявцев, который если не бывал на Арбате, то о нем мы премного с сестрой Ларисой наслышаны.

Война… Детьми мы многое знали о ней, что простым школьникам тогда не нужно и опасно было знать. Это происходило естественно. Нас никто специально против не настраивал. Мы делали выводы сами, слушая рассказы о войне. Детьми мы начинали понимать – война это страшно, и толкование о ней сильно в нашей литературе приукрашено. Слава Богу, мы были умными детишками и никогда в школе не распространялись о том, чему случайно становились свидетелями. А дедушка принимал участие в финской войне, с первых дней Великой Отечественной - заведовал фронтовым отделом ТАСС, затем был назначен корреспондентом ТАСС на юго-западном направлении. Был ранен, награжден орденами: «Красной Звезды», «Отечественной войны 1 степени», медалями «За боевые заслуги», за освобождение Праги, Вены, Будапешта, взятие Берлина. После демобилизации работал в Совинформбюро, радиокомитете и ряде центральных газет.

МЫ ПОМНИМ

В этой части повествования я хочу познакомить читателей с замечательными людьми, которых я узнала благодаря своему чудесному дедушке. К сожалению, не все вошли в эти записки. Некоторые, мне просто не запомнились. Повторюсь, записки охватывают лишь двадцать лет жизни, период с 1950 по 1970 годы, то есть мое раннее детство и юность. О других дедушкиных приятелях и знакомых, я, к сожалению, не смогла найти материалы. Простое перечисление имен, для вас, уважаемые читатели, не будет полезным и интересным. Согласитесь?

1956 год. Мне шесть лет. На Арбат к дедушке в гости зашел старый друг, я его видела впервые - известный китайский поэт Эми Сяо. Даже помню, что разговаривали они в маленькой комнатке за круглым столом, попивая чаёк. Эми Сяо с дедушкой познакомился на Дальнем Востоке, когда тот работал спецкором газеты «Правда».

Почему запомнила этого человека? Видимо, внешность его была так необычна, что врезалась в память. Эми Сяо сказал: «Вот у вас уже закончилось, а у нас начинается». Конечно, тогда я не могла знать, о чем идет речь. Впоследствии поняла - «Сталинское время репрессий закончилось, а в Китае только начиналась «культурная революция Мао».

ЭМИ СЯО (СЯО САНЬ) (1896-1983)

Китайский поэт и публицист, политический деятель. В 1922-1924 и 1928-1939 гг. жил в СССР, преподавал в Коммунистическом университете трудящихся Востока, Московском институте востоковедения. Один из авторов и инициаторов проекта латинизации китайской письменности. (При подготовке страницы использована книга: Конрад Н.И. Неопубликованные работы. Письма. Москва: РОССПЭН, 1996. Стр. 294, 500).

Этот китаец был одет «с иголочки», от него исходил тонкий аромат одеколона.

Когда я повзрослела, то из дедушкиных рассказов об этом человеке узнала, что на китайский язык он перевел сочинения А.С.Пушкина и В.В.Маяковского, в совершенстве владел несколькими европейскими языками, был в эмиграции сначала во Франции (первая жена была француженкой), а потом - в Германии, женившись на немке. Начав свои записи, в Интернете случайно наткнулась на дедушкину статью об Эми Сяо, которая была опубликована в Литературной энциклопедии, вышедшей в 1939 году. Вот эта статья, подписана так, как часто подписывал свои материалы В.Я.Ходаков – В.Х.

СЯО Эми [Сяо Сань, 1899—] — китайский революционный поэт и литературовед. Р. в дер. Сянсян (провинция Хунань). Окончив учительскую семинарию, три года учительствовал. Принял участие в антияпонском движении «4-го мая 1919» и в движении «литературной революции». Писать С. начал рано. В 1919 он — деятельный участник студенческой газеты «Сян-цзян ревю», выходившей под редакцией Мао Цзе-дуна. Совместная учеба и общение с Мао и другими помогли С. стать поэтом-революционером. Великая Октябрьская социалистическая революция в СССР и национально-освободительное движение Китая оказали на С. большое влияние. С. начал изучать марксизм-ленинизм. В поисках заработка и образования С. в 1920 уехал во Францию, где прожил два года в тяжелых материальных условиях; побывал также в Бельгии и Германии. В 1922 С. вступил в КП Китая, затем в КП Франции. В том же году С. направился в Москву. Здесь он поступил в КУТВ. В 1923 С. вступил в ВКП (б).

Летом 1924 С. вернулся в Китай, где вел подпольную партийную и комсомольскую работу, был членом ЦК Кит. КСМ. В это время С. опубликовал ряд публицистических статей в партийных и комсомольских органах, писал агитки, листовки в стихотворной форме и т. п. В 1928 С. возвращается в СССР. Редактировал журнал «Интернациональная литература» на китайском языке. С. — автор ряда поэм о борьбе китайского народа против японских захватчиков, о героизме китайской Красной армии, ныне народно-революционной 8-й армии, о мужестве безымянных бойцов, сражающихся за свободу Китая, о героизме испанского народа, сражающегося против франкистов, об интернациональной солидарности международного пролетариата. В стихотворении «Крезо-Шанхай» С. касается вопроса о судьбах китайской революции. В трех «Шанхайских колыбельных песнях» ярко обрисована тяжелая бесправная жизнь шанхайских рабочих, их преданность Советам. В «Нанкин род» звучит ясно осознанная массами классовая непримиримость. «Вата», «Память кантонской коммуны» раскрывают картины героической борьбы пролетариата и крестьянства. Жизнь и борьба крестьянства запечатлены в стихах «Тетушка Чжан приняла решение», «Судьбой осужденные» (или «Наша судьба такая») и др. Стихи «Песня рабочих и крестьян Манчжурии» и «Военный марш» пылают безграничной ненавистью к империалистическим захватчикам. Страстность, переходящая местами в героический пафос, сообщает стихам С. глубокую эмоциональность и убедительность. Они волнуют и зовут к борьбе. Свое восхищение страной строящегося социализма, ее вождями, ее счастливой жизнью С. изливает в целой серии стихов. С. — переводчик гимна «Интернационал» на китайский язык и автор массовых песен и стихотворений, написанных на народном, простом и ясном языке, зачастую в старой народной, но нередко и в совершенно новой форме.

«Я пишу, — подчеркивает С. в предисловии к книжке своих стихов, — самым популярным языком и во многих статьях прибегаю к старой народной форме, конечно, с новым содержанием, чтобы литература действительно была массовой». С. — политический поэт и глубокий лирик. Многие стихи и прозаические произведения С. переведены на русский язык, языки народов СССР и ряд европейских языков. С. — один из инициаторов латинизации китайской письменности, латинизации, основанной на разговорном языке народных масс и к-рая в противовес непреодолимо трудной иероглифической письменности должна стать орудием для поднятия культурного уровня китайского народа.

Библиография: I. Стихи, изд. «Огонек», М., 1932 (в перев, на русский яз. А. Ромма); Стихи, изд. ГИХЛ [М.], 1932 (в том же переводе); За Советский Китай (сб. стихов), Дальгиз [Хабаровск], 1934 [в перев. А. Ромма]; Стихи Сяо Саня, сб. на кит. яз., Дальгиз [Хабаровск], 1934, Кровавое письмо (сб. стих., изд. Гослитиздат, М., 1935) (в перев. на рус. яз. А. Ромма). Совместно с А. Смэдли, Рассказы о Китае, Харьков, 1934.В. Х.

Не часто Интернету поют дифирамбы. Но такая находка – дорогого стоит!!! Не правда ли?

Но не прошло и нескольких дней, как мне снова повезло. Как-то ночью я решила продолжить поиски и найти хоть какое-то упоминание о Василии Дмитриевиче Кобеце.

В 60-70-х годах дядя Вася часто бывал у нас, и я о нем очень хорошо помню. Он был «шахматным композитором», так величали тех, кто сочинял шахматные задачи.

Дядя Вася был всегда подтянут, элегантен и предельно скромно одет. Создавалось впечатление, что жилья в Москве у него нет, к счастью, он, дневал и ночевал у нас. Бабушка радушно принимала дедушкиного приятеля, которого судьба, очевидно, сильно побила и потрепала. Никогда Василий Дмитриевич не жаловался. Но дедушка-то наш, конечно, знал, что пришлось пережить этому скромному и красивому человеку.

Итак, набрав в поисковой системе компьютера - Василий Дмитриевич Кобец – «шахматный композитор», я увидела ссылку на статью, опубликованную в «Алтайской Правде». Открыла… и увидела фотографию молодого дяди Васи с копной черных волос!

Если бы не фотография, может, я еще и засомневалась, что речь в статье идет именно о дедушкином друге. Тем более в материале рассказывалось, что после Великой Отечественной войны о Кобеце ничего не было слышно. А я-то его помню таким, как на фотографии, только чуть постаревшим! Это были уже 60-70-е годы 20-го столетия! А впрочем, лучше прочитайте статью сами, подписанную Владимиром Нейштадтом.

ТАЙНА СУДЬБЫ

Эта фотография - из шахматно-шашечной газеты "64" за 24 февраля 1937 года, вышедшей под шапкой "Да здравствует непобедимая армия страны социализма!" Весь тот номер посвящен шахматам в Красной Армии (в честь ее 19-й годовщины).

Среди прочих шахматных звезд РККА упоминается и этот молодой человек с ромбами на петлицах, с волевым подбородком и копной густых волос: "От беспризорника до слушателя Военно-воздушной академии и проблемиста (то есть сочинителя задач, а проблемами их именуют на шахматном западе. - В.Н.) с международным именем - таков путь Василия Дмитриевича Кобеца.

Он родился в 1909 году. Шести лет от роду потерял родителей. Был отдан в приют. Оттуда бежал, около четырех лет странствовал по России. В 1921 г. Кобеца определили в Минскую профшколу. Он успешно окончил ее в 1925 г., получив квалификацию слесаря. В школе же он вступил в ряды комсомола.

Сейчас В.Д. Кобец - член партии, слушатель пятого курса Военно-воздушной академии РККА.

С шахматной игрой он познакомился в 1924 г. и тогда же заинтересовался композицией. Он начал составлять задачи и вскоре добился крупных успехов. В 1927 г. Кобец завоевывает третий приз на большом международном конкурсе Кечкеметского шахматного клуба. В том же году он добивается первого приза в международном конкурсе "Шахматного листка" (предшественник знаменитого журнала "Шахматы в СССР" - В.Н.). Всего Кобец составил около 300 задач, завоевал 15 призов и много почетных и похвальных отзывов..." (Деятельная натура, Василий Кобец и в академии "насаждал" шахматы. В том же номере "64" отмечаются его заслуги как организатора матчей слушателей академии им. Жуковского с другими военными академиями, авиационным институтом, причем "из всех матчей Воздушная академия вышла победительницей с хорошим счетом").

Автор заметки о Кобеце - корреспондент "64" Петр Муссури (кстати, также сочинявший шахматные задачи) вскоре будет расстрелян как "враг народа". А как сложилась судьба героя этой публикации? Тайна сия велика есть... В послевоенной шахматной периодике его имя не значится. В начале 80-х ведущий "Игротеки", будучи в Москве, поинтересовался судьбой Кобеца у известного советского историка шахматной композиции Е.Умнова. "Перед самой войной, - сказал он, - была расстреляна большая группа офицеров - летчиков Московского военного округа, и есть версия, что в той группе был и Кобец".

Лет пятнадцать спустя в мемуарах отставного генерала "секретного фронта" Павла Судоплатова "Разведка и Кремль" я прочел: "В мае 1941 года немецкий "Юнкерс-52" вторгся в советское воздушное пространство и незамеченный благополучно приземлился на Центральном аэродроме в Москве, возле стадиона "Динамо". Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС".

В войну Судоплатов был начальником Четвертого (разведывательно-диверсионного) управления НКВД - НКГБ. Как нежелательный свидетель впоследствии провел 15 лет в тюрьме. Мемуары надиктовывал уже в преклонном возрасте. Многое из его книг экспертами подвергается сомнению, не соответствует рассекреченным документам. А из рассекреченного по тому чрезвычайному происшествию, когда Ю-52 безнаказанно пролетел по маршруту Белосток - Минск - Смоленск - Москва, следует, что арестован был генерал-лейтенант авиации Петр Пумпур, незадолго до этого ЧП он был снят с должности командующего ВВС Московского военного округа. 23 марта 1942 года Пумпура расстреляли в Саратове, в тот черный для Красный Армии день там же были расстреляны еще 45 арестованных, "числящихся за НКВД". Почти половина из них были высокими чинами Военно-воздушных сил РККА. Кобеца в том страшном списке нет. Версия о его гибели по сфабрикованному перед войной "делу" летного комсостава не соответствует действительности? Или информацию о нем еще таят спецхраны? Ни одна из поисковых систем всезнающей "всемирной паутины" не откликается на запрос: "Василий Дмитриевич Кобец". Этой публикацией "Игротека" вводит его имя в Интернет-пространство, что, возможно, поможет разгадать тайну его судьбы.

Я – журналист. Поэтому привыкла перепроверять факты. Так нас учили в университете, так нас научила журналистская профессия.

Позвонив коллеге по работе на радио Павлу Райгородскому, который увлекался шахматами, спросила, слышал ли он что-нибудь о В.Д.Кобеце. Оказалось, что да! Павел дал мне номер телефона известного гроссмейстера, главного редактора популярнейших в советское время изданий о шахматах - Юрия Львовича Авербаха. Он также является главным редактором Большой шахматной энциклопедии, в которой мы с Павлом, к своему изумлению, не обнаружили статьи о В.Кобеце.

С волнением я набрала номер этого уже немолодого человека: как он отреагирует на звонок незнакомки?

Я представилась. Рассказала, что пишу книгу о дедушке – Василии Яковлевиче Ходакове, и интересуюсь, знал ли он Василия Кобеца? «Конечно же! - воскликнул Юрий Львович, - очень хорошо!». И стал рассказывать о В.Д.Кобеце, каким он был скромным и симпатичным человеком, и прекрасным шахматистом.

- А то, что в шахматной энциклопедии вы не нашли его имя в отдельной статье, - продолжал Ю. Л. Авербах, в этом нет никакого криминала. Его имя запечатлено в разделе, который рассказывает о выдающихся советских «шахматных композиторах» - Вы, наверняка, слышали о людях, которые, подобно композиторам, создавали шахматные партитуры?

Да, я слышала о таких людях и, благодаря своему дедушке – Василию Яковлевичу Ходакову, была знакома с одним из них – Василием Дмитриевичем Кобецем. Думаю, многие бы хотели знать также хорошо, как и я, одного из талантливейших «шахматных композиторов» уже прошлого, 20-го века! Дядя Вася исчез из нашей жизни внезапно, как и появился, словно сказочное видение, оставив свой след в моей душе и арбатской квартире...

В следующих записках попытаюсь расширить и эту главу, поместив в записки несколько шахматных композиций В.Д.Кобеца.

И последний персонаж моего повествования - писатель Виктор Васильевич Полторацкий (Погостин), с которым наша семья была знакома тоже через Василия Яковлевича Ходакова.

Фотографию Виктора Васильевича Полторацкого нашла в Интернете. Таким я его хорошо помню.

Родился В.В.Полторацкий 18 апреля 1897 года в городе Полторацке, из жизни же ушел в день Победы – 9 мая 1982 года.

К нему мы частенько заходили с дедушкой в ту часть огромного здания магазина «Диета» (ныне ресторан «Му-Му»), которая шла вдоль Плотникова переулка. Кто помнит то место, окна писателя были как раз над «Кулинарией». Квартира была небольшой, но очень презентабельной с удобным кабинетом для работы.

Дедушка брал меня с собой. По дороге, а было до Полторацкого ходу всего-то минут пять-десять, рассказывал, чем интересен и знаменит этот человек, а потом, уже в квартире Полторацкого, расставлялись на доске шахматы, и начинался поединок, сопровождавшийся неспешным разговором: над чем работаешь, что появится в скором времени в печати, и так далее.

Чувствовалось, что В.Я.Ходаков и В.В.Полторацкий не случайные знакомые, что жизни их где-то пересеклись. Возможно, это тоже были дороги Великой Отечественной войны.

Немало книг посвятил Полторацкий именно этому тяжелому периоду истории страны. Вот небольшой отрывок из его книги «Рамонь».

В июле 1942 года, когда завязались бои под Воронежем, туда с другогоучастка фронта был переброшен Н-ский артполк. До Ельца артиллеристы ехали поездом, потом выгрузились и дальше пошли через Задонск по шоссе. Шли ночью. А ночи в том году были жаркие, душные. Люди задыхались отпыли. Кругом лежали серые, выгоревшие от зноя поля. В жесткой травекричала какая-то птица, и крик ее был похож на человеческий голос, просивший «пить, пить»…

Порой на шоссе возникал прерывистый, ноющий звук немецкого самолета. Тогда поспешно гасились цигарки, прекращались разговоры, словно сверхумогли их услышать, и люди с тревогой вглядывались в неверное темно-синее небо. Но звук удалялся и пропадал. Все облегченно вздыхали. Раза два колонну бомбили. Впрочем, все обошлось благополучно. Осколками убило лишь двух лошадей. Их выпрягли и оставили в кювете возле дороги.

К концу третьей ночи полк повернул с шоссе на проселок, на рассвете вошел в маленький, раскинувшийся над рекой городок. Здесь остановились на отдых. Орудия, повозки, машины разместились за городом в роще. Подъехала походная кухня. Стали готовить солдатский завтрак. В ожидании его утомленные бойцы прилегли, кто прямо на траву, кто на разостланную палатку. Командир 6-го орудия Андрей Сотников, высокий сутуловатый мужчина лет тридцати, с осунувшимся, серым от пыли лицом, сказал ездовому Хабибулину, чтобы тот, когда будут раздавать завтрак, получил бы и на него, а сам неторопливой походкой усталого человека пошел к городу. Этот маленький, тихий, зеленый городок привлек Сотникова каким-то совершенно мирным уютом, от которого он уже отвык за долгие месяцы войны. Словно детством повеяло на него от заросших травой улиц, от крашеных палисадников и старых резных калиток.

До войны Сотников жил в Чернигове. Гитлеровцы сожгли этот город до тла. В Чернигове у него была семья. Жена и двое детей. Мальчик идевочка. Сотников оставил их в первый месяц войны, когда пошел в армию. Где семья теперь, он не знал, хотя надеялся, что Катя с детишками выбралась из Чернигова. Он разыскивал их, посылая десятки запросов в разные учреждения, ведавшие эвакуацией, но ответов пока не получил. Война сломала, исковеркала жизнь этого человека. Разрушила его семью, сожгла его дом.

В.В. Полторацкий в библиотеке работает над фронтовыми заметками

Детство, юность, школьные годы Виктора Васильевича Полторацкого прошли в Гусь-Хрустальном Владимирской губернии. В 1927-1928 годах он учился на рабфаке во Владимире, участвовал в работе литературной группы начинающих писателей. Первые его шаги в литературе были связаны с поэзией, в 1928 году во Владимире вышел сборник его стихов. Дальше, после того как отучился вЯрославском педагогическом институте, стал работать в Иванове сотрудником газеты "Рабочий край" и журнала "Пламя". В 1940–ом стал специальным корреспондентом газеты "Известия", бывал на фронтах Великой Отечественной войны, участвовал в сражениях. А по окончании войны отправился в творческую экспедицию по городам России, побывал и во многих странах мира. Много писал. За книгу очерков "В дороге и дома" В.В. Полторацкому в 1951 году была присуждена Государственная премия СССР. С 1956 года стал главным редактором журнала "Современник". А в 1958-1961 годах - редактором газеты "Литература и жизнь".

Безусловно, столь короткие биографические данные о Викторе Васильевиче Полторацком мало, что могут рассказать об этом красивом и талантливом человеке, а тем более о той дружбе, которая связывала писателя с дедушкой - Василием Яковлевичем Ходаковым. Но почитать его книги – можно, они того стоят.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Конечно, вы понимаете, друзья, что эти мои записки - лишь начало большой работы над книгой воспоминаний. Повторюсь, они являются моим посвящением потомкам, нашим внукам и их детям тоже.

Кто знает, вдруг записки эти положат начало исследованию славного рода Невраевых (я-то уже понимаю, насколько интересна его история). Возможно, подобно нам, дети наших детей займутся этой потрясающе захватывающей и нужной работой, чтобы знать свои корни, и понимать, откуда ты, Человек, появился на этой Земле?!

Я же счастлива, что передаю хотя бы часть знаний, уже есть за что зацепиться. В будущем надеюсь найти материалы о Потаповых Николае и Лидии, о Павле Мануйлове – главном редакторе журнала «Охота и охотничье хозяйство», народном художнике СССР Борисе Рыбченкове и других друзьях и соратниках любимого деда Васи.

Вот и все! До скорой встречи!
Наталья Невраева (Наумова),
Москва, апрель 2009 года.