Федор Федорович Волконский (...-1665)

Биография

6.96.57. Федор Федорович Волконский (…-1665). Князь Федор Федорович, боярин, посол и воевода, умер в феврале 1665 г.

Федор Федорович Волконский (№ 96), полномочный посол, боярин и воевода, старший сын кн. Федора Ивановича (№ 57), предводителя костромского ополчения; участвовал в осадных боях 1618 г. в звании стряпчего; с 1621 г. значится в стольниках; в этом и следующем году стоял у государя в рындах почти на всех торжествах, а в 1623 г., на свадьбе царевича Михаила Кайбулича, значится в числе государевых поезжан. В 1625 г., 9 мая, он стоял в рындах с братом своим Петром (№ 97); 19 сентября, на первой свадьбе царя Михаила Федоровича, и в 1626 г., 5 февраля, при втором его бракосочетании, был у царского каравая. 29 октября того же года кн. Федор ходил в село Рубцово для освящения церкви Покрова Пресв. Богородицы и после освящения был у стола. 25 ноября, на приеме свейского посла, 30 ноября и 5 декабря стоял по правую руку государя рындой в белом платье (Древ. Вавл. XIII, 128. – Двор. Раз. I, 673, 866, 871, 873. – Собр. Гос. Гр. И Дог. III, 281. – Ист. Библ. Арх. Ком. IX, 426, 431). Поместный оклад кН. Федора в этом году был 650 чети. В 1627 г., 25 февраля и 11 и 12 марта, на отпуск датского посла, государь указал быть у себя в рындах князьям Петру и Федору Пожарским, и князьям Федору и Петру Волконским. Последние заявили, что они с Пожарскими быт готовы, лишь бы от этого не было их отечеству порухи, потому что на Пожарских уже били челом Пушкин и другие, которые им, Волконским «в версту».

Государь велел ответить, что они бьют челом не делом, и они пошли на службу. Тем не менее, 5 мая до просьбы кн. Пожарского-отца, их посадили на день в тюрьму, куда отводил их разрядный подьячий Богдан Шишелов (Двор. Раз. I, 007, 918.- Соловьевъ IX, 365. - Ист. Библ. Арх. Вой. IX, 400,468,474,-Русск, Истор. Сборв. Общ. Ист. и Древ. Москва. 1842 г. V. 334-336). До сего, а именно 28 апреля, Федор Федорович также стоял в рындах. Июня же 13, когда государь сказал быть у себя, для приема английского, в белом платье в рындах князьям: И. и В. Ромодановским, и Ф. и П. Волконским, то Волконские, несмотря на недавний урок, сказали думному дьяку Федору Лихачеву, что им с Ромодановскими быть нельзя. Государь вследствие этого челобития заменил последних Пожарскими. 12 июля Федор Федорович был у государева стола. В 1628 г. на обеде 31 мая он смотрел за кривым столом (Ист. Библ. Арх. Ком. IX, 487, 495, 501. – Двор. Раз. I, 925, 1019). В 1629 г. поместный оклад его был по прежнему 850 чети. С этого года и до 1631 г. он воеводствовал в Ливнах, затем вернулся в Москву, где в 1632 г., 28 июня, на отпуск турецкаго посла, стоял в рындах с братом своим, кн. Петром (Дв. Раз. II, 89, 164, 277).1633 г. кн. Федор поступил в товарищи к Калужскому воеводе кн. Ф.С. Куракину. 18 октября, поговорив с боярами, государь указал им обоим быть против короля Владислава, который пришел под Смоленск; 17 ноября, отправляясь по назначению, Куракин и Волконский были у государевой руки у Благовещенья (Кн. Раз. II, 556. – Ист. Библ. Арх. Ком. IX, 535, 536). В 1634 г., 10 января, посланы были им с калужским новокрещенным Никифором Мяуковым списки городовых детей боярских третьей статьи и грамота о детях боярских Карачевцах, которые по разбору 1631 г. написаны в городовой службе; «велено им разобраться и допросить окладчиков, кому в которой статье был, каков кто будет: кони, и оружие, и люди, и по окладчиков сказке денежное жалованье дать с крепкими поруками и быть на службе с городом, с Карачевцы». В Карачев же посланы грамоты, чтобы выслать тех детей боярских в Калугу тотчас.

17 января посланы были Куракину и Волконскому с перемышльским пушкарем Андреем Петровым 7 знамен тафтяных и 10 киндячных (т.е. кумачных) разных цветов, из Казенного двора, для раздачи сотням людей. В это самое время, или вскоре заметил кн. Федор стоял в качестве товарища Калужскаго воеводы в городе Белом (Ист.ю Библ. Арх. Ком. IX, 547, 549. – Кн. Раз. II, 454). К этому городу, после отступления Шеина из-под Смоленска, 19 февраля, направился король Владислав во главе всего своего войска. Остановившись в двух милях от него, в Михайловском монастыре, король послал к Федору Федоровичу с требованием о сдаче Белого, указывая при этом на пример Шеина. Князь Федор ответил королевскому посланному, что «Шеин ему не образец», и что «угрозы короля ему не страх внушают, а большую отвагу». Тогда король велел войску двинуться вперед, обложить город шанцами и начать вести мины; он рассчитывал на легкую победу, но Федор Федорович, по выражению Голикова, «учинил все его приступы тщетны». Поляки еще не успели взяться за оружие, как русские уже сделали вылазку на полк Вейгера и взяли 8 знамен; все приступы врагов, один за другим, были отбиты. Защита Федора Федоровича была вообще такова, что Литовский канцлер князь Доминик-Николай Радзивилл сказал, что Белый следовало бы назвать уже не Белым, а Красным городом, от многой крови, под его стенами пролитой. Кровь эта дала России 20-ти летний отдых. К потерям убитыми и ранеными скоро прибавился в польских рядах урон от повальной болезни; в то же время пронесся слух, что к польским пределам приближается турецкое войско, и король решился сделать первый предложение о мире, которое и было принято русскими. С нашей стороны назначили для переговоров бояр: Ф.И. Шереметева и кн. А. М. Львова, со стороны поляков - Якуба Жадика, епископа Холмского (Хелминского) с товарищами. Переговоры велись на берегу речки Поляновки, недалеко от Вязьмы, там, где прежде съезжались для размена пленных; король стоял тут же, но скрытно. 17 мая послы ударили по рукам на «вечном докончании», на основании Деулинского договора. Разбор 13 статей, представленный польскими комиссарами, и письменное изложение условий «вечного докончания» заняли однако еще больше двух недель. Наконец 4 июня, когда все было установлено и подписано, польские послы предложили на том месте, где такое славное дело совершилось, как раз там, где стояли посольские шатры, насыпать два кургана и поставить на них по столбу, с надписью для вечного воспоминания; но русские ответили, что этого прежде никогда не дели, и что оно лишнее, ибо все внесется в посольские книги.

Через пять недель после заключения мира, а именно 8-го июля, государь пожаловал князя Федора за Бельскую упорную защиту из стольников в окольничьи; окольничество ему сказывал думный разрядный дьяк Ив. Афан. Гавренев. Того же дня Федор Федорович обедал у государя с кн. И.А. Голицыным и А.В. Хилковым и после стола пожалован царем «шубой атласной золотой, кубком и вотчиной в 700 четвертей» (по другому списку, вотчина 500 четвертей, да поместных придач 200 четв.) (Двор. Раз. II, 382, 383. – Ист. Библ. АРх. Ком. IX, 563 – Голиков, XII, 569. – Соловьев IX, 237, 246, 247). 15 августа кн. Федор значится у государева стола; 18 - указано ему ехать в Брянск на межевание с Литвою, но, по неизвестной причине, кн. Федор на межевание не поехал; 25 сентября он обедал у государя; 12 октября, во время поездки государя в село Покровское, он оставался в Москве; 28 - объявлял свейского посла, а в декабре - голштинского. С этого же года кн. Федор выдал Челобитный приказ (Дв. Раз. II, 390, 392, 393, 394, 397, 401, 403, 405). В 1635 г., 4 января, по списку посольского обряда на приеме Литовских послов Александра Песочинского, Казимира Сапеги и Петра Вяжевича, Федор Федорович был у государева стола, а после стола, когда они вышли в палату, являл послов; 18 числа он поехал перед государем «по станам» в Сергиев монастырь; 28 - был стол в селе Тонинском, за которым он обедал с кн. Д.М. Черкасским и А.В. Хилковым. В этом же году, 24 февраля, кн. Федор сказан Калужским наместником. Того же дня и 1, 9, 13 и 15 марта был в ответе у литовских послов. 1-го же марта, на именины Евдокии Лукьяновны, и 17, на именины царевича Алексея, да 21, на отпуск литовских послов, Федор Федорович был у государева стола. В августе месяце, в бытность государя в с. Покровском, кн. Федор остался в Москве для дел с кн. И.А. Голицыным и А.В. Хилковым (Акт. Ист. Арх. Ком. III, 344. – Двор. Раз. II, 410,412, 424, 425, 426, 427, 428, 430, 435, 476, 480). В 1636 г., 3 апреля, он объявил голстинского посла в Золотой палате; 19 числа был у стола в Столовой палате; 28 - являл крымских послов; в мае месяце, во время отсутствия государя, оставлен в Москве для дела; 5 июня, в Троицын день, был у государева стола; 26 являл литовских послов; то же июля 3 и 7; 15 августа, перед отъездом своим в Путивль для межевания с Литвой, обедал у государя. По памяти из Посольского приказа, за приписью дьяка Максима Матюшина, придано ему в этом году, за крымскую размену, 50 четвертей к его поместному окладу. В 1637 г., 12 января, в именины царевны Татьяны, кн. Федор обедал у государя; 5 февраля являл литовского гонца; 2 апреля, в Вербное воскресенье, обедал у государя; 4 ноября, на время царского похода к Сергию, оставлен в Москве для дела с И.П. Шереметевым и кн. Д.М. Пожарским. В 1638 г., 8 марта и 15 мая, он обедал у государева стола; того же дня стоял у сказки в бояре кн. Ю.А. Сицкому. 4 октября, при походе в Сергиев монастырь, Александровскую Слободу и в Переяславль-3алесский, кн. Федор ехал перед государем для заимки станов; 14 - был у государева стола в Переславле. В 1639 г. Федор Федорович сказан Муромским наставником; 30 июля, августа 3, 10, 17 и 21 был в ответе у Крымских послов, с кн. Хилковым и Пожарским; 13 сентября объявлял датского гонца, 20–поехал с государем в Троицкую лавру, где 25 числа был у стола; 21 декабря обедал у св. патриарха с И.В. Морозовым и Л.С. Стрешневым.

В 1640 г., 6 января, Федор Федорович стоял у сказки в бояре кн. Б. А. Репнину; 8 марта, при царском походе к Сергию, оставлен в Москве для дел с Ф.И. Шереметевым и Б. М. Салтыковым; 7 апреля был у литовских послов; 10 мая являл кизилбашского посла; 9 июля, при царской поездке «к Спасу, на Новое», оставлен в Москве для дела с Г.И. Морозовым; 17 сентября обедал у государя в Коломенском дворе «на новоселье, хоромах в новых». 8 декабря кн. Федор поехал с государем молиться во Владимир, а оттуда в Вязники; 12 числа был у государева стола во Владимире. С 12 сентября сего года (и до декабря 1645 г.) кн. Федор видал, кроме Челобитного приказа, еще и Казачий приказ. В 1641 г., 7 марта, он стоял у сказки в бояре М.М. Салтыкову и того же дня обедал у государя; 22 - являл персидского посла в Гранатовой палате; 6 апреля сказывал литовского гонца в Золотой палате; 21 августа объявлял датского королевича Вольдемара в Гранатовой палате; 25 числа и 3 сентября - датских послов; 16 - сказывал литовского гонца (Двор. Раз. И, 501, 507, 512, 529, 557, 575, 592, 595, 612, 613, 617, 618, 620, 621, 627, 632, 636, 643, 647, 650, 652, 659, 660, 667, 670. -Древ. Вавл. XX, 410.- Пам. Дипл. Спош. V, 87, 89.); в 1642 г., 1 марта, в именины царицы Евдокии Лукьяновны, обедал у стола в Столовой избе; 22 - являл турецкого посла. 25 мая государь поручил кн. Федору межевать с литовскими людьми спорные земли в Путивле; в числе дворян, имевших ехать с ним, назначен был Кузьма Трусов; последний бил челом на Федора Федоровича, за что 22 числа думный дьяк Иван Гавренев сказал Трусову от государя, что он бьет челом не делом, ибо «Волконские - люди честные, а вы детишки боярские обычные..., и за князь Федорово бесчестье велел Государь тебя посадить в тюрьму». По другому списку Трусов кроме того «бит батоги». В 1643 г., 6 апреля, в четверг на Святой, Федор Федорович обедал у государя, а 7 числа послан в Астрахань для прихода калмыков (Двор. Раз. II, 674, 675, 682 – 3, 698, 6909); 26 мая отправлена ему царская грамота о допущении Юргенских купцов, по челобитью царя их, свободно торговать в Астрахани; а 17 ноября грамота о посылке служивых людей на Яик, для воспрепятствования донским казакам овладеть Яицким городком и производить разбои по Каспийскому морю и по Волге; 1 декабря же он подучил царскую грамоту о принятии мер к утверждению в подданстве ногайских и едисанских мурз и татар. В 1644 г. Федору Федоровичу посланы царские грамоты: 10 июня – о даче поденного корма находящимся в аманатах женам и детям ногайских и едисанских мурз; 19 того же месяца - о призыве из под Терка тех же мурз с улусами кочевать под Астраханью, а от 21 числа - о приезде к князю Федору в Астрахань подьячего Посольского приказа - П. Зверева для изучения персидского и татарского языков. В 1646 г., 3 июня, князь писал астраханскому стрелецкому сотнику Хлуденеву о досмотре товаров у купцов русских и иноземных, идущих с персидским гонцом; 12 - об отпуске сих гонцов из Астрахани в Москву; 9 сентября - о сопровождение юргенского посла Эмень-Батыря со свитою, жильцов бухарского двора и юртовских сартов, после досмотра у них беглых людей, ясыря и товаров.

В 1647 г. кн. Федор возвратился в Москву, где 15 августа стоял у сказки в окольничьи кв. И.В. Хилкову. 25 декабря был у стола государева. В 1648 г., 16 января, на свадьбе царя Алексея Михайловича с М.И. Милославской, Федор Федорович «десятым перед государем ходил»; 21 мая, в Троицын день, обедал у государя в Троице-Сергиевом монастыре; 20 июня и 4 июля объявлял «Нидерлянские и Голанские земли владетелей и Вилима князя Оранского» посла (Акт. Ист. Арх. Ком. III, 475479, 491. 494; IV, 38, 39, 46, 47, 48. -Док. к Акт. Ист. II, 180. -Двор. Раз. III, 66, 78, 80, 93, 94.). В этом же году государь порешил издать новое Уложение и, указом от 16 июля, возложил составление оного на князей Н.И. Одоевского, С.В. Прозоровского и Ф.Ф. Волконского, поручив им при этом собрать для составления Уложения все существующие узакония. А пока шла их работа, созвана была «комиссия из всех сословий депутатов, людей разумных и знающих, для утверждения выработанных ими законов общим приговором Государства»(Голиков XIII, 7. – Соб. Гос. Гр. И Дог. III, 438). Того же месяца 22 числа Федор Федорович, опять объявлял оранского посла, а 1 октября быль у стола.

В 1649 г., 12 января, последовала царская грамота звенигородскому воеводе кн. Мещерскому о сыске и отдаче владельцам беглых их крестьян; грамота была вызвана докладом Одоевского, Прозоровского и Волконского, по просьбе московских дворян, жильцов и прочих владельцев. Того же месяца 28 числа Федор Федорович значится у стола; 4 февраля был у государя Иерусалимский патриарх Паисей; царь пошел сам к нему навстречу, а при встрече объявлял его кн. Федор; он же сказывал патриарху царские дары (Двор. Раз. III, 97, 105, 111, 113). Около сего времени, Федор Федорович сказан в Олонецкие наместники и, по немецким вестям послан в Заонежские погосты на Олонце, где стоял для охранности от немцев (Об Олонецких делах см. Доп к Акт. Ист. VI, 228-230).

В 1650 году, 20 марта, по случаю народного волнения, государь послал Федора Федоровича из олонецкого края в Псков, куда он прибыль 30 марта. Тут городские старосты привели его на опустошенный мятежниками двор Федора Емельянова, разграбленный за его прязнь к немцам. Как скоро узнали, где князь остановился, поднялась тревога по всему городу, Федор Федорович, по обычаю, только что приехав, отправился в Троицкий собор; толпа побежала за ним с криком – «изменник! стал на изменничьем дворе!», и у Давмонтовой стены чернь окружила его вопя: «бейте его каменьями!» Князь спешил к собору, дошел, вбежал и уже прикладывался к образам, когда толпа ворвалась в церковь и, накинувшись на него, схватила его за бороду и волосы, потащила из собора вон на площадь и избитого поставила на чан с криками: «С чем ты в Псков приехал?» - «С чем прислан, то и стану делать» ответил князь. Мятежники еще больше разозлились, вырвали у него государеву грамоту и начали читать во весь мир. Когда дочли до места, где сказано было, что воронь надо казнить, при чем главные из них названы были поименно, толпа закричала: «Государь прислал казнить нас, а мы здесь скорее казним того, кто прислан нас казнить!» И с этими словами бросились на князя с топорами и пищалями; но выборные люди, стоявшие возле него, не дали его убить; он только был ранен топором в голову, и его успели укрыть. Тогда мятежники послали за бывшим воеводой Собакиным и, поставив его в свою очередь на чан, порывались убить, говоря: «Ты писал государю, что во Пскове хлеб дешев, так мы тебя из Пскова не выпустим, поживи с нами на дешевом хлебе». Тут как раз возвратились из Новгорода псковские казаки, посланные туда для вестей, и передали, что Федор Федорович на дороге жег какие-то письма и что в Новгороде тоже «учинили мятеж и гилеванье». Это известие произвело взрыв радости; народ закричал всем миром: «Не одни мы, и Новгородцы тоже сделали, теперь в этом деле два города!» И пока одни кричали, другие ударили в набат, а третьи побежали за князем, которого в другой раз потащили на площадь, для расспроса, какие бумаги он жег в дороге!? Он ответил, что писал государю о новгородских вестях, а черновую отписку на стану сжег, и прибавил; «а вам, псковичам до того дела не пристало». Однако было уже поздно унять твердыми словами разъяренную толпу, против которой князь стоял один. Народ потребовал, чтобы он отправил в Москву одного из своих племянников (вероятно Андрея Михайловича (№ 147) или Дмитрия Андреевича (№ 144), обыкновенно сопровождавших его, с угрозой в противном случае повесить князя на Ригиной горе (Соловьев X, 169-170). С чем послан был в Москву племянник князя и когда прибыль по назначение - неизвестно. Но в начале мая волнение еще не унялось, и князь писал государю, что «псковичи в сыск не дались», держат его и Собакина за приставом в тюрьме, и «учинились непослушны». И по тем вестям указал государь быть подо Псковом с ратными людьми боярину кн. И.Н. Хованскому. Хованский стоял поодаль города около двух месяцев; «а как воры из города выходили, запасы грабили, ратных людей многих побивали и уезды воевали, то стала теснота ратными людьми», и 3 августа Хованский написал о том государю, который по его письму велел послать подкрепление; но не успело оно дойти, как псковичи принесли повинную и отдали мятежников. Извещенный об этом государь послал во Псков с жалованием своим и милостивым словом спросить о здоровье своих бояр, окольничьих и воевод. К Федору Федоровичу явился с царским милостивым словом стряпчий Луговский.

По возвращении из Пскова в Москву Федор Федорович поехал 30 ноября в Звенигород с государем, который 21 декабря, на память св. митрополита Петра, пожаловал его в бояре. Боярство кн. Федору сказывал думный дьяк Иван Гавренев. 25 числа того же месяца Федор Федорович был на обеде в столовой избе с св. патриархом Иосифом. В 1651 г., 23 февраля, он обедал у государя; 9 марта поехал с ним в Звенигород; 30 - стоял у сказки в бояре кн. И.В. Хилкову, 26 сентября был в походе в Сергиев монастырь.

В 1652 г., 20 января, Федор Федорович был с государем в Саввине монастыре; 11 апреля, в Вербное воскресенье, обедал у патриарха Иосифа; 28 июля - в Новодевичьем монастыре, в столовом шатре; 8 и 22 августа - у св. патриарха Никона; 27 ноября был у стола в Столовой избе. В декабре «сказал Государь великими послы» к польскому королю Яну-Казимиру: наместника Велико-Пермского кн. Б.А. Репнина и наместника Муромского кн. Ф.Ф. Волконского. Между стольниками в свите последнего назначен племянник его, кн. Дмитрий Андреевич (№ 144).

В этом же году (1652) кн. Федором куплена у Григория Турченинова дача в 140 чети в Алексинской волости, которая потом (в 1667 г.) перешла к дочери его, княгине Прасковье Федоровне Щербатовой (Двор. Раз. III, 164, 181, 212, 218, 220, 223, 225, 280, 207, 306, 323, 325, 334, 330, 340, 348 и след. - Пол. Собр. Зак. II, № 1132, стр. 681).

Назначенные в Польшу послы не выехали, однако, раньше 24 апреля следующего 1653 г. Перед этим, на праздник Крещения, а также 2 февраля Федор Федорович был у стола; после возвращения из посольства, 21 ноября, стоял у сказки в окольничье кн. Троекурову; 27 числа обедал у государя, 18 декабря назначен на воеводство в Киев, с Ростовским наместником кн. Ф. С. Куракиным, тем самым, с которым 20 лет раньше ходил против короля Владислава. В 1653 г., по помете от 16 января, по выписки думного дьяка Семена Заборовского, учинен ему оклад 400 рублей.

Куракин и кн. Федор не скоро доехали до Киева; с 18 января до марта 1654 г. им пришлось прожить в Путивле, так как Яблоновский воевода В.Б. Шереметев, вследствие тревожных вестей и дурных дорог, не мог своевременно выслать ратных людей для «их провожания» (Акт., относящ. К Ист. Юж. И Зап. Рос., X, столб 209, 240, 262, 265, 267, 274, 373, 413). Прибыв, наконец, в Киев, Куракин и Волконский за все время воеводства своего там (т.е. с весны 1654 г. до 29 апреля 1656 г.), принимали деятельное участие в военных действиях против Литвы. Так, в ноябре 1655 Федор Федорович отправил к государю в Смоленск племянника своего, Дмитрия Андреевича (№ 144), с известием о взяли им, князем Дмитрием, трех городов и приведении в покорность трех других городов (Двор. Раз., Доп. к III т., 12).

В 1657 г. Федор Федорович значится в Москве; марта 16 и 17 он был в ответе у послов польской и литовской короны в Казенном дворе с Астраханским наместником, боярином кн. Н.И. Одоевским; в тот же день был у стола в Золотой палате; 8 мая остался для дел в Москве во время государевой поездки к Николе-на-Угреше и в село Покровское; 25 июля, в именины царевны Анны Михайловны, был у стола; 22 сентября при царском походе к Сергию, оставлен в Москве для дел с кн. Б.А. Репниным. В 1658 г., января 29 и апреля 26, кн. Федор был первым в ответе у датского посла. 7 мая, по вестям, принесенным королевским гонцом, что сейм назначен на 27 июня, государь послал «в свою отчину» в Вильно, на съезд с польскими коммисарами «о мирном постановление и о вечном докончании» и избрание царя в преемники короля - великих полномочных послов: кн. Н.И. Одоевского, П.В. Шереметева и кн. Ф.Ф. Волконского, при котором состоял, по обыкновению, один из его племянников кн. Андрей Михайлович (№ 147) (Двор. Раз. Дон., к III тому, 96, 102, 104, 107, 117, 129, 131. – Соловьев XI, 50 и след. – Пам. Дни. Спош. VII, 717).

Посольство 1658 г., превратности которого слишком длинны и сложны, чтобы здесь на них останавливаться, не обошлось без препирательств послов между собой. 26 мая, перед самым выездом уполномоченных из столицы, Одоевский получил из Посольского приказа первую царскую грамоту по делам съезда с надписью, «князю Н.И. Одоевскому с товарищи». До того все члены посольства перечислялись в грамотах поименно; этот новый прием оскорбил Шереметева и Федора Федоровича, которые на первом же стану объявили Одоевскому, что они «гораздо» обижены подобным писанием, и, не довольствуются объясняться с ним, написали в том же смысле государю, опирая свои притязания на примере посольства 1656 г., когда тот же Одоевский ездил в Вильно с кн. И.И. Лобановым-Ростовским и В.А. Чоглоковым. Одоевский со своей стороны, желая восстановить согласие со своими товарищами, послал к государю 9 июня, с жильцом П. Тутолминым, отписку, в которой спрашивает, как писать ему вперед: «с товарищи или имянно?» и, кроме того, частное письмо, в котором он уже прямо просить царя переменить свой указ и боярский приговор, дабы Волконский и Шереметев «были бы до него любительные» (Барсуков «Род Шереметевых», IV, 419). Ему отвечено было следующей грамотой:

«В нынешнем во 166 г., 9 июня, писал ты нам, что били нам челом «товарищи твои... и тебе говорили... (следует пример посольства 1665 г.), и как мы, Великий Государь вас из… Москвы, из соборные и апостольской церкви отпускали, то тогда нас, Великого Государя, ты, боярин наш, докладывал: как тебя... писать, с товарищи или по именом? И мы... указали о том говорить боярам нашим комнатным всем. А ты... в приговоре тут был же, и приговорили писаться с товарищи. И мы... по вашему боярскому приговору, а не по новому образцу, указали писаться товарищи. А ныне просишь ты нового приговору, чтобы до тебя... товарищи твои новым приговором советные и любительные были. И то мы... ведаем подлинно, что товарищи твои сетуют, чают того, что... указ велено писать с товарищи, будто за опалу и пишут в грамотках друзьям своим, чтобы у нас... друзья их заступали, будто что опальные! И то пишут они не делом; наш указ был по вашему боярскому приговору, а не для иного дела. И тому Бог будет мститель в страшный свой и грозный день, кто нас, Великого Государя, озлобляет к людям и кто неправдою к нам... и к вам, боярам нашим, выписывает в доклад. А Аристотель пишет, ко всем Государем велит выбирать такова человека, который бы Государя своего к людям примирял, а не озлоблял. И о том тебе... и писать не довелось, потому что наш... указ на ваш боярский приговор был. И то мы... выдаем же, о том писал для очистки от товарищей своих, чтобы товарищи на тебя не досадовали. А прежде всего ваши... указы и ваши боярские приговоры бывали крепки и постоянны. И мы, Великий Государь, я ко царь христианский, оставя песправчивые выписки и доклады, и двоедушные речи, милосердуя. и желая того, чтобы везде и на наших службах вы, бояре, великие послы, также и ратные люди, служили со всяким усердием и радостными сердцами, кроме всяких печалей..».; тут грамота прерывается.

Грамоту эту отправили 13 июня со стряпчим конюхом Артемьем Рудаковым, который пропал без вести (как конец грамоты для нас), и пришлось написать ее вторично. Отправленный с нею дьяк, которому поручено было прочесть царское послание Волконскому и Шереметеву, застал их уже в Вильне, куда они прибыли 20 июля. На съезде, по словам графа П. Потоцкого, Одоевский был сговорчивее и обходительнее своих товарищей, неуклонность и грубость которых ему часто приходилось укрощать. За время посольства каждый из великих послов получал подмогу по чину: Одоевский 3920 руб., а Волконский 2060 руб.; кроме того, каждому из них полагались припасы; в списке припасов и предметов, отпускаемых Федору Федоровичу, значится, между прочим, девять ведер вишневого меду (Барсуков «род Шереметевых» IV, 420, 424. – Пам. Дип. Снош. VIII, 519, 520).

В 1659 г. Федор Федорович находился в Москве. 3 февраля, в именины царевны Анны Михайловны, он был у государева стола и того же дня оставлен в Москве для дела на время пребывания государя в селе Хорошеве, а также 11-го числа, в масляничное воскресенье, при царском хождении по монастырям. 26 марта кн. Федор был первым ответчиком у датских послов; 3 апреля, в Светлое Христово Воскресенье, был у стола; 4 - оставлен в Москве для дела при хождении государя в Новодевичий монастырь; 22 июня был в ответе с Одоевским у свейского гонца; 23 - первым в ответе и сего же дня оставлен для дела при отъезде государя в село Покровское; 4 августа был вторым при делании в Москве земляного города и острога (Двор. Раз. Дополн. К III т., 170, 172, 179, 180, 181, 191, 194).

В 1660 г. Одоевский, Федор Федорович Волконский и Шереметев опять назначены вместе полномочными послами и, 25 января, велено им ехать для переговоров с польскими послами в Борисов, на реку Березу. В этот раз из родичей кн. Федора провожали Андрей Михайлович (№ 147) и Федор Семенович (№ 133). 17 апреля указал государь прислать в Борисов к своим великим послам с наказом Ф.И. Колтовского, который наказа взять не хотел и бил челом, что ехать ему к Федору Федоровичу не вместно; на это, на другой день, 18 числа, государь велел сказать ему, что он бьет челом не делом; что еще при отце его, царе Михаиле Федоровиче, был суд у Волконских с ними, Колтовскими, и что по суду последние обвинены. И указал государь послать Колтовского с наказом, а за бесчестье Волконского выдать его князю Федору головой; да кроме того за непослушание бить его батогами, что и было исполнено в Разряде, после чего Колтовский с жильцом Л.П. Пущиным отправлен был в Борисов, для выдачи головой князю Федору.

В 1661 г. кн. Федор был в Москве; 17 марта, 14 апреля и 18 августа был у стола; 26 числа того же месяца, при царском походе в с. Коломенское, оставлен в Москве для дела с кн. Б.А. Репниным. 15 сентября и 25 декабря он был у стола в Золотой палате.

В 1662 г., 30 марта, в день Пасхи, Федор Федорович был у стола в Гранатовой палате. 4 мая, когда государь ходил в ц. Ильи Пророка, и 21, когда он ходил «со кресты» в Сретенский монастырь, Федор Федорович оставался в Кремле с кн. А.Н. Трубецким. 16 июля он поехал с государем в село Коломенское (Двор. Раз. Доп. К III тому, 211, 212, 223, 224, 257, 260, 283, 286, 288, 301, 326, 333, 336, 342). За это же время кн. Федор упоминается в деле избрания нового Запорожского гетмана и в переписке о мероприятиях для отражения набегов крымских татар (Акт. Ист. IV, 322). В этом году кн. Федор строил в Заиконоспасском монастыре церковь Спаса Нерукотворенного Образа.

29 августа послал государь на изменников башкирцев «плавною» с ратными людьми А.М. Языкова, указав ему сбираться с людьми в Казани, и «собрався» ждать там дальнейшего указания. Но затем царь переменил свое решение: Языкова задержал, а 4 сентября указал идти «плавною» на башкирцев боярину и воеводам: кн. Федору Федоровичу Волконскому да Дмитрию Андреевичу (№ 144) и Андрею Михайловичу (№ 147) Волконским и с ними же быть Языкову, коему велено выехать из Москвы 8 сентября и, пришедши в Казань, ждать Волконских. Они все трое, того же 8 числа, были у руки, при чем государь велел им, прибыв в Казань, ведать башкирские дела с боярином кн. Г.С. Куракиным, и, смотря по обстоятельствам, идти на Уфу,

12 сентября, Болконские выехали, имея с собою на судах солдатский отборный полк в 2000 чел. с полковником М.О. Кравковым, да два приказа стрельцов с головами Т.М. Полтевым и П.А. Лопухиным. Пока они плыли, 13 октября отправлена была из Москвы окружная царская грамота Пермскому воеводе Голенищеву о сборе в Пермских уездах с каждых 5 дворов по одному ратнику, снабжении их хлебными запасами и об отправки их в Казань против возмутившихся татар и уфимских башкирцев, в распоряжение Куракину и Волконскому (Собр. Гос. Гр. И Дог. IV, 78). 12 декабря государь послал спрашивать о их здоровье кн. Михаила Петровича Волконского (№ 152) и в тот же день отдал приказание Вятскому воеводе стольнику кн. Владимиру Андреевичу Волконскому (№ 90) собираться ратью и идти в сход в Казань, чтобы промышлять с Куракиным и Федором Федоровичем и ходить с полками, куда они укажут (Двор. Раз., Доп. К III, 348, 351, 352, 353, 361). Прибыв в Казань кн. Федор в декабре месяце отрядил племянника и товарища своего Андрея Михайловича (№ 147) в Мензелинск для договора с башкирцами и приведения их к шерти, сам же выступил к Уфе, куда прибыл 26 января 1663 г. Оттуда послал он ратью против мятежников «Казанской дороги, осинской, ногайской, сибирской и Итцких волостей». За время пребывания кн. Федора в Уфе добило челом и шертовало перед ним татар, чуваш, черемис и вотяков до 8087 человек. Из Уфы Федор Федорович возвратился в Казань; тут получил он приказание перевести кн. Андрея Михайловича из Мензелинска в Уфу, на место Федора Сомова. Но, по вестям от князя Андрея, что башкирцы собрались с новыми силами, теснят шертовавших бусурман и угрожают русским, Федор Федорович, вместо того, чтобы вызвать племянника из Мензелинска, сам отправился туда с войском; достигнув Мензелинска 8 июня, он два дня «крепко бился под городом и отбросил башкирцев». После этого, оставаясь сам в Мензелинске, кн. Федор послал оттуда рать в равные стороны за Урал (Акт. Ист. IV, 355-337). 15 ноября, он дал знать в Казань, что накануне, в третьем часу ночи, пришел из изменников выходец Уфимского уезда, чувашин Токмамет, и в распросах сказал: «тому де ныне десятой день взяли его изменники башкирцы... за рекою Иком, от Мензелинска в 30 верстах, и отвезли с собою на усте речки Усени, и был де он у них на стенах четыре дни. И пришли де при нем... калмыки, а с ними изменники башкирцы, многие люди и будучи де в полону слышал он...; у башкирцев в переговоры, говорить меж собою, слышал он: Дайчин да Тайша сам к ним не бывал, а прислал к ним калмыков 4000, да ногайских людей и иные де люди к ним съезжаются; да при неммже Токмамете приехали от Аючел Тайши калмыцких людей 6 человек и говорили, что он Аючей идет к ним в сход, чтоб его дожидались». И ждут они его с калмыками и остальными башкирцами, чтобы затем всем вместе идти под Мензелинск; ногайцы же и башкирцы, собрався с калмыками, уже пошли на Уфу. Вследствие этого извещения, казанские воеводы приказали 22 ноября сотенному голову Дмитрию Аристову наблюдать за движениями уфимских башкирцев и их сообщников, чтобы они не прошли через Каму па Казанскую сторону, и с этой целью велели ему «по Каме реке велеть проведывать накрепко, чтобы воровские воинские башкирцы, и калмыки, и ногайцы через Каму реку на Казанскую сторону безвестно не пришли и дурна никакого над Казанским уездом не учинили; и по Каме реке, где чаять воровским башцам переходу, вверх и вниз, поставить крепкие караулы; и уездным людям караульщикам приказать в ночи класть по берегу огни частые, чтобы по караулом огонь от огня был виден; и над теми караулами самому надсматривать по часту, чтобы изменщики башкирцы, и калмыки, и ногайские люди не переехали, и безвестно не пришли, и людей не побили и в полон не поймали»...

Из царских грамот Куракину и Волконскому за 1664 г. сохранились между прочих следующие:

1) «172 г. августа в 3-й день таковы статьи посланы в Казань со стольником с Григорием Ивановым сыном Кафтыревым: статья 1, приехав в Казань, боярина и воеводу князя Григория Семеновича Куракина спросить о здоровье. Статья 2-я, ему ж, боярину и воеводе, говорить по указу Великого Государя - велено из Казани и с Уржума отпустить на Уфу, 10121 четверть без полуосмины ржи и овса; и те запасы отпущены-ль или нет? Да из Казани ж бы отпустить вина и уксусу сколько доведется в запасе, по рассмотрению, для скорбных людей. А что указано дать жалованья на 171 год московским трех приказов стрельцам, 8 666 чети ржи и овса, и буде тот хлеб не дань, и им дать по рассмотрении, а будет дань, и им тоже учинить; а достальной хлеб у них взять и отдать солдатам, а им сказать, что им в то число пришлют деньги. Статья 3, боярину ж и воеводе говорить, чтобы он отписал от себя в боярину и воевод ко князю Федору Федоровичу Волконскому с товарищи, по своему рассмотрению, в которые здоровые места перейти ему с ратными людьми можно; потому что, в одном месте стоя, ратные многие люди больны и оцынжали; и тех бы больных и раненых солдат и стрельцов велеть отпустить в Казань; а в Казани велеть их лечить и давать им вино и уксус; а вместо тех больных людей послать из Казани стрелецкие приказы. Ему ж боярину и воеводе сказать, чтоб он полковнику Матвею Кровкову велел дать жалованья в приказе 50 рублей, а начальным людям и солдатам полку его кормовые деньги сентября с 1 числа 173 году давать по указу и всякой корм против прежних пайков, а хлебных запасов полковнику ж и начальным людям велеть дать в приказ по своему рассмотрению». (Против этой статьи на левой стороне столбца сделана следующая вставка: «Ему ж боярину и воеводе говорить: уфимцов дворян и детей боярских матери, и жены, и дети объявились от разорения в Казани и тем дать государево жалованья: вдовам по четверти ржи и овса потому ж; мужним женам против того вполы; сиротам мужеского и женского полу, у которых роду и племени нет, сверстным по четверти ржи, овса потому ж, а малым сиротам, которые лет в десять и меньше, против того в полы»). «Да Матвеева ж полку Кровкова солдаты били челом Великому Государю, что им послано с Москвы его государево жалованье на шубы по рублю человеку с начальным человеком с Оксеном Сипягиным, .и он де им дал только по 30 алтын человеку, а по гривне не додал. И ему ж боярину и воеводе про то сыскать, и буде сыщется, что он, Оксен, солдатам по гривне не додал, и те деньги на нем доправить и отдать солдатам, а за недодачу велеть ему, Оксену, учинить наказанье. Статья 4, чтобы одноконечно боярин и воевода, князь Григорий Семенович (Куракин) отпустил в понизовые города; на Самару, на Саратов, на Царицын, на Черный Яр, в Астрахань хлебные запасы против указу Великого Государя, каков прислан из Казанского Дворца, по окладу сполна; а будет указный хлеб не собран, и он бы, боярин, послал из казанскаго хлеба, а в то место зборной, как соберутся, оставил у себя; а сколько какова хлеба четвертей и в которые города послано, или чего против государева указу в которые города не послано, и ему б тот недосланный хлеб в те города послать незамотчав и о том писать к Великому Государю в приказ Казанского Дворца. Статья 5, а из Казани ехать ему к боярину и воеводе ко князю Федору Федоровичу Волконскому, а приехав его, боярина и воеводу, спросить о здоровье и ратных людей, и говорить ему тоже, чтобы с ратными людьми перешел в здоровые места, в которых места отпишет к нему боярин и воевода князь Григорий Семенович Куракин; а больных солдат и стрельцов отпустит в Казань, дожидаться из Казани перемены, а в то число велено ему, боярину и воеводе, прислать стрельцов и солдат из Казани. Статья 6, да и ратным людям сказать, что Великий Государь, Царь и Великий Князь (титул) службу их похвалил, и они б, видя к себе такую его премногую милость, и впредь ему, Великому Государю, служили с великой радостью и на его государеву милость во всем были надежны. Статья 7, да ему ж сказать особо Матвеева полку Кровкова солдатам, и московским стрельцам Тимофеева приказу Полтева, Петрова приказу Лопухина, Андреева приказу Бестужева, что Великий Государь службу их похваляет, будучи они на его государевой службе служат ему с большой радостью; а и за прежнюю службу, как они ему, Великому Государю, в смутное время служили и к бунтовщикам, и к изменникам, и ни к каким воровским людям не приставали, велел их похвалить, да и то солдатам сказать, что женам их дают хлебное жалованье сверх поденного корму и они б о том не печалились, жены их и дети сыты. Да им же солдатам и стрельцам указал Велики Государь дать своего, Великого Государя, жалованья по рублю человеку на кафтаны. И они б, видя к себе такую его премногую милость, и впредь ему, Великому Государю, служили с великим раденьем и на его государскую милость во всем были надежны, а служба их у него, Великого Государя, и впредь забвенна не будет».

2) «От Царя и Великого Князя Алексея Михайловича (титул) в нашу отчину в Казань, боярину нашему и воеводе князю Григорию Семеновичу Куракину. Как к тебе вся наша грамота придет и ты б велел взять у казанца у Саввы Аристова взаймы 1000 рублей и те деньги послал в полк к боярину нашему и воеводе к князю Федору Федоровичу Волконскому, на жалованье ратным людям, с стольником с Григорием Кафтыревым, а ему, боярину и воеводе, те деньги велеть раздать московским стрельцам и солдатам по рублю человеку; а те заемные деньги 1000 рублей велеть отдать ему Савелью из наших из тамошних казанских доходов, как будет в сборе, не замотчав. Написано 172 г. 4 августа».

3) «От Царя и Великого Князя Алексея Михайловича (титул) боярину нашему и воеводе князю Федору Федоровичу Волконскому. Указали Мы, Велики Государь, боярину нашему и воеводе князю Григорию Семеновичу Куракину из Казани послать тебе, боярину вашему и воеводе, с стольником Григорьем Кафтыревым, на жалованье ратным людям, московским стрельцам и солдатам 1000 рублей. И как к тебе эта наша, Великого Государя, грамота придет, а стольник Григорий Кафтырев те деньги 1000 рублей привезет и тебе б, боярину и воеводе, у него те деньги велеть принять и дать жалованья ратным людям, московским стрельцам и солдатам на кафтаны по рублю человеку. Написано 172 года, 4 августа».

Следующий, 1665 г., застал Федора Федоровича в Мензелинске; в феврале месяце он вернулся в Казань и тут скончался. Царь, за многие службы его, послал вдове его из приказа Казанского Дворца 200 р. на погребение его и шубу «бархатную золотую на соболях, ценою в 200 рублей, чтобы той шубою покрыть гроб мужа».

Судя по поручениям, на него возлагавшимся, и по тому, как он их исполнял, можно было заключить, что князь Федор Федорович был. не из дюжинных людей и был не чужд некоторого образования. Однако, отзыв патриарха Никона дает иное понятие о нем. В своем «Возражении на вопросы Стрешнего и отзывы Паисия Газского», он пишет, говоря об Уложении: «а он князь Никита (Одоевский) человек прегордый, страха Божия в сердце не имеет; божественного писания и правил святых апостол и святых отец ниже чтит, ниже разумеет и жить в них не хочет и живущих в них ненавидит, как врагов сущих, сам быв враг всякой истине; товарище же его люди простые и божественного писания неведущие, а дьяки ведомые враги Божие и дневные разбойники, без всякой боязни в день людей Божьих губят!» Впрочем, такое суждение о составителях Уложения можно объяснить враждебным отношением Никона к самому Уложению, которое он вообще строго порицал (Сиб. Гос. Арх. XXVII, №221. – Гиббенет «Дело Патр Никона», II, 239). Поскольку отзыв патриарха касается Одоевского, - отзыв этот больше чем несправедлив. Одоевский известен, как человек весьма образованный для своего времени. Что же касается кн. Федора Федоровича, то во всяком случай нельзя не признать в нем человека верного долгу и крепкого духом. Бельская оборона и ответы его восставшей черни в Пскове достаточно это доказывают.

Четыре года после его смерти, а именно в 1669 году, 8 мая, последовал Именной указ о даче казанским и иным понизовым городам дворянам и детям боярским, бывшим с ним в башкирских походах, придачи к поместному окладу.

Князь Федор оставил единственную дочь, Прасковью, которая была замужем за кн. Д.Ф. Щербатовым. По выписке из Земского приказа явствует, что после смерти отца ее, уже будучи вдовою, она владела с сыном своим, кн. Андреем Щербатовым, дворовыми местами по Татарской улице, в Московской Татарской слободе.

В 1682 г., 27 июня, переводчики Посольского приказа подали челобитье о том, что места эти из стари шли на содержание толмачей, оспаривая при этом заверения князя Щербатова, что земля та - заповедная. Еще в 1669 г. кн. Щербатов заявил, что по указу государя, в 1661 г., взять удел его, кн. Федора Федоровича Волконского, «под стрельцы» принадлежавшие ему за Смоленскими воротами загородный двор, и вместо него даны ему за Москвою-рекой, в Заболотье, два порожних места; а в 1665 г., после смерти его, по челобитью садовников, одно из этих мест взято на Великого Государя «под садовники»; а другое дано матери его, княгине Прасковье, и ему из приказа Большого Дворца за службы и раны даны; «и данная на то место дана, по се время по той данной он владеет тем местом», о коем толмачи теперь бьют челом. Против челобитья последних о той спорной земле выписано государю в докладе и от Земского приказа помечено, что с 1669 г. по 1673 г. декабря 1, по сему делу никакого указа не учинено (Док. Кт. Ист. Акт. X, 46-50. – Полн. Соб. Зак.I, 824).

Имя Федора Федоровича записано в синодиках Спаса-Андроникова монастыря и Никола Угрешского. В  последнем кроме того значатся «роду его до него» князья: Георгий (Род. росп. №1, Иоанн (2), Иоанн (6), Александр (12), Тимофей (18), Иоанн (36), Федор (57), схимник Пафнутий (кн. Петр, 92) и Иоанн (90), братья Федора Федоровича, и Андрей (138) сын его. В этом же синодике занесены еще следующие лица, которых трудно определить: князья Дмитрий, Георгий,. Иоанн, Михаил, Иоанн «убиенный», (может быть кн. Иван хромой Михайлович, который погиб в Смоленске на приступе 1554 г., августа 16), Иаков, инок схимонах Родион, Василий, Григорий, Федор «убиенный» (может быть Федор Семенович (№ 131), который служил при Федоре Федоровиче, участвовал в литовском походе и не упоминается после 1664 г., Степан, Афанасий, Даниил, Иоанн, Амвросий. Можно предполагать, что лица, записанные в синодик, а между тем не записанные в родословную роспись, пропущены потому, что умерли в малолетстве. После мужских имен значатся инокини-схимницы: «Феодосия, Мария, Юлиана, Марфа, Мария, Елена, Дарья, Марья, Акилина, Мавра, Мария и княгиня Феодора».

Приводим, здесь память 25 января 1651 г. о выдаче крестьянки чужой деревни за крестьянина вотчины Федора Федоровича, села Языкова, деревни Борносова:

«Наметь мне, Лаврентия Григорьевича Булатникова человеку Алексею Шарапову. По указу боярина своего Лаврентия Григорьевича, выпустил я из Дмитровской его вотчины села Ильинского, деревни Бирюлихи крестьянина Ивашка Иванова дочь Палагейку за крестьянина вотчины боярина князя Фведора Федоровича Болконского села Языкова, деревни Борносова за Микифорка Акифьева. А паметь писал по велению приказного человека Алексея Шарапова вотчины Лаврентия Григорьевича села Ильинского дьячок Ивашко Левонтиев, 159 г., января в 25 день».

Память эта принадлежит архиву Соловецкого монастыря, в котором сохранились разные бумаги, относящаяся к роду Волконских. Когда и по какому случаю попали эти бумаги в Соловецкий монастырь, пока не известно. В 1892 г., при любезном содействии Б.П. Победоносцева, они были доставлены в Публичную Библиотеку.

В «Воронежских актах» имеется отписка 1635 г. сентября 30 от тамошних губных старост в Московский Разбойный приказ, в которой сказано, что один из сидельцев воронежской тюрьмы сидит за то, что убил до смерти Осипа Тарасова, крестьянина села Грязнова, вотчины кн. Федора Федоровича Волконского (Воронеж. Акт. 1851 г. III, 200-203). Трудно решить, принадлежало ли это село боярину кн. Федору Федоровичу иди окольничему кн. Федору Федоровичу (№ 110), правнуку Перфилия (№ 25), сына Ивана «Чермнаго» (№ 14).


Родственники

Родитель
Братья и сестры
Дети

Генеалогическое древо